Интервью

18 ноября 2010 года, в заключительный день работы VI Международной богословской конференции Русской Православной Церкви «Жизнь во Христе: христианская нравственность, аскетическое предание Церкви и вызовы современной эпохи» митрополит Иларион выступил с докладом «Значение монашества для современного Православия».

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил, что монастыри не должны отпугивать людей. Об этом сообщает «Интерфакс-Религия». «Монастыри не должны отпугивать людей, стиль отношения монашествующих к паломникам и просто даже туристам должен быть проникнут духовной заботой о людях», — сказал Патриарх, выступая на открытии IV Всецерковного съезда епархиальных миссионеров на прошлой неделе в Москве. Он считает необходимым, чтобы молитвенный, духовный потенциал обителей мог сегодня, «будучи обращенным к современным невоцерковленным людям, делать свое доброе дело и открывать сердца навстречу Богу». «Сегодня в монастыри приезжает большое количество людей: кто-то, уже будучи воцерковленным, за духовной помощью, помолиться, приложиться к святыням, но есть ведь такие, кто едут в монастырь только потому, что их привлекает архитектура, история. Поэтому миссионерское служение монастырей — это большая задача», — подчеркнул Патриарх Кирилл.

Монашество как служение Церкви

В этой взаимосвязи монашества и Церкви мы начинаем распознавать особенное значение монашества для всего церковного Тела в ряду других церковных служений. Оказывается, монах не ради себя избирает этот тернистый и полный искушений путь. От нажитого им духовного богатства будут питаться десятки, сотни и тысячи людей. Тем самым будет созидаться Тело Христово, но уже не таинствами и научением, как в служении Священства, а примером всей жизни монаха, всего себя отдающего на служение Богу и людям.

Подтверждением этому может служить и само пострижение в монашество, которое принято относить к числу обрядов, хотя древние церковные авторы (Дионисий Ареопагит, Феодор Студит) называли его таинством и включали в число других важнейших церковных священнодействий.

В самом деле, посвящение в монашество есть благодатное и таинственное начало нового бытия человека в его служении всей Церкви. Есть некоторые аналогии и с другими таинствами, Крещением, Священством, Браком, даже Елеоосвящением. Первая и самая главная аналогия — пострижение получает свое благодатное завершение в причащении Святых Христовых Таин. При пострижении человеку прощаются все ранее совершенные им грехи, он отрекается от прежней жизни и произносит обеты верности Христу, сбрасывает с себя мирскую одежду и облачается в новое одеяние. Заново рождаясь, он добровольно становится младенцем, чтобы возрастать в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф. 4, 13).

Пострижение происходит внутри общины и для общины, которая есть образ всей Церкви Христовой. В этом отношении характерен первый вопрос игумена к постригаемому:

«Что пришел еси, брате, припадая ко святому жертвеннику, и ко святей дружине сей (т.е. конкретной монашеской общине)»?

Вхождение нового члена в братство сопровождается наречением ему нового имени. Обычай изменения имени при пострижении в монашество — очень древний, по своему смыслу он восходит к ветхозаветному обычаю перемены имени в знак послушания (4 Цар. 23, 34; 24, 17). С момента пострига жизнь монаха не принадлежит ему: она принадлежит Богу и Его Святой Церкви (в лице общины). Монах добровольно отсекается от своей воли, которая отступает перед волей Божией и волей церковного священноначалия (в лице игумена). Отказ от всего своего в пользу общего лишний раз являет полноту евангельского идеала, воплощаемого в монашеской общине.

Принимая монашество, человек берет на себя ответственность не только перед самим собой, но и перед теми людьми, которые будут взирать на него, пытаясь найти в нем духовную поддержку. Преподобный Исаак Сирин говорит:

«Иноку во всем своем облике и во всех делах своих следует быть назидательным образцом для всякого, кто его видит, чтобы, по причине многих его добродетелей, сияющих, подобно лучам, и враги истины, глядя на него, даже и невольно, признавали, что у христиан есть твердая и непоколебимая надежда на спасение… Ибо монашеская жизнь — похвала Церкви Христовой».

Жизнь монаха не принадлежит ему, она отдана Богу и Церкви. Монах только тогда оправдывает свое призвание, когда его жизнь приносит плоды и по отношению к Богу, и по отношению к Церкви. Монах приносит пользу по отношению к Богу, если постоянно работает над собой и, духовно преуспевая, восходит «от силы в силу». Он приносит пользу Церкви, если передает людям тот духовный опыт, который накопил в себе, либо накапливает в себе этот опыт, чтобы потом поделиться им с немощными членами Церкви, либо просто молится за людей.

Монашеское послушание — это вслушивание в волю Божию, стремление человека максимально приблизить свою волю к воле Божией. И монах — это тот, кто добровольно отрекается от своей воли, передавая всю свою жизнь в руки Божии. Сообщение воли Божией членам Церкви, происходит ли оно на вербальном уровне и в индивидуальном порядке, или совершается посредством примера жизни монашеской общины в духе братолюбия и мира Христова, является исполнением пророческого служения в Церкви.

Избирая от среды христиан на это служение немногих и призывая их к особому житию, Господь через них и в них поддерживает Свою Церковь в святости, в трезвении, в кротости и любви. Если все ученики Христовы призваны быть солью земли, если благодаря христианам еще стоит этот мир[8], монашество представляет собою соль христианства, ту квинтэссенцию Евангельского образа мысли, которая не позволяет христианству разложиться и поддаться тлетворному воздействию окружающего мира.

О некоторых проблемах современного монашества

При таком экклезиологическом измерении монашества велика ответственность вступающих на этот путь, поскольку эта ответственность — перед всей Церковью. Поистине блажен тот монах, который являет людям красоту и величие жизни во Христе; и горе тому монаху, чей образ жизни служит соблазном для верующих.

По Церковному Преданию, монашеские обеты даются человеком раз и навсегда. И, согласно каноническим правилам Церкви, даже тот монах, который сложил с себя иноческое одеяние и вступил в брак, продолжает считаться монахом, но монахом падшим, живущим во грехе. В этом смысле монашеские обеты налагают на человека бo'льшие обязательства, чем брачные обеты: Церковь может признать брак несостоявшимся по целому ряду обстоятельств и даже благословляет невиновной стороне вступление в новый брак; но никакого «расстрижения» церковные каноны не признают.

Монашество не может состояться как таинство Церкви и как церковное служение в том случае, когда человек принимает постриг либо против воли, по послушанию другому лицу, либо в слишком раннем возрасте по собственному неразумию, либо под влиянием настроения или энтузиазма, которые потом проходят, и человек остается перед выбором: вернуться в мир или быть плохим монахом, когда ты остаешься в монашестве, дабы не нарушить обетов, но при этом не испытываешь ни радости, ни вдохновения от того, что ты монах, а просто «тянешь лямку», кляня свою судьбу.

В современном русском монашестве такое происходит часто из-за двух серьезных недостатков: скороспелого принятия решения о постриге и отсутствия опытных наставников в духовном делании.

Огромную ошибку допускают люди, которые принимают постриг ради церковной карьеры!