Семья

Их могилки — рядышком. Никогда они не были для меня чужими — свекр и свекровь, хотя когда в чужую семью приходит невестка, чаще всего начинаются разногласия. А я благодарю Бога за то, что он послал мне отличных родителей мужа...

Ни разу в семье не было не то что скандала, даже какого-то обидного слова я от них за все время не слышала. Между собой они тоже никогда не ссорились. Конечно, это были результаты их воспитания с детства…

Моя свекровь — Зоя Ивановна Орининская умерла в возрасте 94 лет. А по моей просьбе, за год до кончины, она записала мне автобиографический рассказ. Я хочу привести из него выдержки.

«В молодости мой папа окончил речное училище (семья жила в Мариинском посаде) и потом работал начальником, должность эта называлась «старшина карчеподъемницы». Ее просто называли «каршовница». Это две баржи, соединенные машинами для подъема со дна рек затонувших пароходиков, барж, плотов, что мешало судоходству тогда еще «малой» Волги.

На все лето он нас — всю семью, брал с собой. Одно судно было оборудовано для жилья: водолазов, повара, рабочих, и была большая комната — для начальника. Судно подводилось к берегу, как правило, выбирали очень красивое место. Мы ходили за ягодами, грибами, орехами, делали запасы на зиму.

Мама хорошо рисовала и была большой фантазеркой. Играла на гитаре и гармошке, а папа — на гуслях. По вечерам устраивали концерты, много пели. Вот так мое детство и часть юности прошли на Волге, Суре, Оке.

Мама собирала в лесу мох, сучочки, привлекала и нас к работе, начинали что-то мастерить. Например, в ящик насыпали гору песка. На его вершине строили из спичек домик. Вокруг домика «высаживали сосны и ели». Из мытой фольги делали озеро. Мама сшила старичка — он несет вязанку дров. Такие художества увлекали нас, тоже развивали фантазию и умение.

Мамино художество перешло брату Коле. Он был потом портретистом и фотографом, музыкальное наследие досталось мне и брату Шуре — он играл в духовом оркестре.

У папы был хороший бас. Он пел в церковном хоре, а мама хотела, чтобы я была регентом – руководителем хора. Мы непременно ходили в церковь. Когда училась в гимназии, нас водили в церковь строем. В церкви мальчики — направо, девочки — налево… И говели, и причащались… Взрослые исповедовались по одному, а ученики входили группой. Батюшка задает вопросы: молишься ли ты утром и вечером, почитаешь ли старших и другие вопросы, а мы хором отвечаем: «Грешники, грешники!» Все обряды церковные строго выполняли и в гимназии, и во всех учебных заведениях. Закон божий преподавался священником в школах.

Я с папой с семи лет начала ходить в хор, говорили, что у меня голос хороший, поэтому родители мои по настоянию церковного регента решили учить меня пению.

Папа и мама были добрые. Любили, чтобы их слушались, не ругаясь, но твердо. В зимнее время в девять часов — спать. Обед — в три часа. На пожарной каланче висели большие часы, которые отбивали время. Только разыграешься: или зимой на санках, на коньках — каланча отбивает три часа. Скорее все бросаешь и домой.

Я была уже взрослая, за мной ухаживал студент. И вот однажды я была на дне рождения у подруги, родители разрешили побыть мне до одиннадцати часов. А мы всей ватагой пошли еще погулять в Успенский сад и я пришла домой в час ночи… Конечно, я не была спокойной, когда вошла в дом. Мама поругала меня и сказала, что этот поступок она мне напомнит. И вот этот день наступил…

Закончился учебный год, и за Васей (студент) приехали родители, а перед отъездом они решили устроить семейный вечер. Разрешили пригласить и меня. В тот день я старалась маме угодить, себе все выгладила, приготовила, жду не дождусь вечера. А вечером мама и говорит: «Помнишь тот непослушный вечер?.. Никуда не пойдешь». Я в слезы. Мама говорит: «Иди, спрашивай папу». Я вошла в спальню, папа лежит на постели, закрыв глаза. Я встала около кровати на колени и молча стою. Папа открыл глаза, спрашивает: «Ты что, Зоя, тут стоишь?» Я ему объяснила. А он мне говорит: «Как это ты пойдешь к парню на проводы? И потом, ты забыла свой поступок, когда вместо одиннадцати пришла в час? Нет, никуда не пойдешь!» Я отошла от него и никуда, конечно, не ходила…

Я уже серьезно занималась с папой церковным пением, учила молитвы, любила петь «Херувимскую». Меня отвезли учиться музыке в Казань. Я там жила «на хлебах» (на квартире с питанием) на «кольце» — площадь Куйбышева. Пела в церковном хоре, где протодиаконом был Максим Дормидонтович Михайлов. Многие ходили в церковь, чтобы послушать его могучий голос. Если он стоял недалеко от подсвечников, то когда запевал, гасли свечи. На Страстной неделе Великого поста в течение службы исполнялись песнопения: «Да исправится молитва моя…» и «Разбойника благоразумного..». Всегда эти молитвы исполнялись трио. Однажды один из солистов заболел, и петь вместе с Михайловым поставили меня — ох, как мне страшно было!..

После того, как церкви закрыли, Михайлов Максим Дормидонтович стал знаменитым оперным певцом. Однажды я была в Москве на Новодевичьем кладбище на могиле Н. С. Хрущева, оглянулась — оказывается, напротив могила М.Д. Михайлова».

Вот такие записи оставила мне моя свекровь.

Зоя Ивановна вышла замуж за Орининского Сергея Всеволодовича. Он окончил Московское военное училище, направлен на службу в Мар-Посад. А детство его прошло недалеко от Мар-Посада. Его отец Всеволод Константинович (как и дед) был священником в селе Акулеве. Семья жила во флигеле у купца. На улице был дом с магазином. И батюшка увидел, что магазин взламывают воры. Он выбежал, чтобы их задержать, но бандиты его убили. Это мне потихоньку рассказала Зоя Ивановна — Сергей Всеволодович сам ничего не хотел рассказывать, да и годы репрессий от 1953 года были еще не очень недалеко.

Когда я вышла замуж за их сына, Орининского Юрия Сергеевича, и пришла в их дом, меня встретили тепло и дружелюбно. Это было в 1953 году в

п. Васильево. Сергей Всеволодович всю войну был в прифронтовых госпиталях, помогал выздоровлению раненых солдат лечебной физкультурой. А после войны до конца своей жизни преподавал физкультуру в васильевском техникуме. По вечерам он играл на рояле, Юрий — на гитаре, а мы с Зоей Ивановной пели. У них было много друзей, приходили каждый вечер к ним «на огонек», играли в лото и очень много пели — русские народные песни и романсы далеко разносились по улице…

Мои добрые, хорошие родители лежат рядышком на васильевском кладбище. Дай, Боже, им Царства Небесного, они своим трудом, своим отношением к людям заслужили это.

Нина Орининская