Публикации

Разговор с диаконом отцом Сергием Уренцевым, регентом хора Раифского монастыря, имел информационный повод – 30 лет назад он стал регентом. Это по нашим подсчетам. Как выяснилось из беседы, он стал  церковным певчим гораздо раньше...

— Отец Сергий, как Вы пришли к своей профессии — профессии регента?
—  Моя профессия — это вся жизнь моя. Родился я в городе Волжске и с самого детства, начиная с пяти лет, как я помню себя, ребенком ходил с бабушкой в церковь. Она пела в церковном хоре, была регентом. Дед тоже у меня был регентом. Да, с пяти лет я уже запевал для народа молитвы «Отче наш» и «Верую». Как сейчас все это помню. Клирос находился в храме на балконе, и вот я с клироса своим детским голосом начинал петь.

— Бабушка Вам доверяла...  
— А  потому что диаконов тогда нигде не было в Волжске, и кто-то должен был запевать для прихожан.
 А еще я в детстве слушал «Голос Америки» из Вашингтона по воскресеньям. Там передавалась Литургия Русской Православной Церкви Заграницей. И мы слушали эту службу всегда вдвоем с моей мамой. Она тоже, кстати сказать, очень хорошо поет. Я и сейчас отлично помню, какие песнопения исполнялись на этой литургии.

— Какие яркие воспоминания!
— Да, все самые особенные воспоминания у меня из детства, когда, повторюсь, я и бабушка пели в храме. Сначала мне доверили партию баса, потом в теноры перевели. (Улыбается). Тенором некому было петь, и мне сказали: «Иди, с бабушкой вставай, будешь с ней петь».  Я тогда и ноты почти не знал, самостоятельно все изучил. Специального музыкального образования у меня нет, тем не менее, всегда пел — не только в церкви, но и в школьном хоре вторую партию. Это не ведущая партия, которая дает мелодию, а дополнительная, соответствующая ей составляющая. Тогда мало было людей, кто мог бы это сделать.

Во времена моего детства одна лишь церковь была действующей в Волжске. Все певчие хора, проживающие в окрестных деревнях, приезжали на службу и останавливались всегда у нас. Помню, как бабушка варила картошку с рыбой, и потом все они пели на несколько голосов. Я и сейчас помню хорошо все эти песнопения.
Их же мы исполняем в Раифе и сегодня...

— Расскажите, пожалуйста, о создании Вашего хора в Раифе. Квартета «Притча».
— Когда я вернулся из армии в 1987 году, познакомился с отцом Павлом  Павловым, недавно почившим. Он был настоятелем храма в городе Волжске и попросил на Пасху научить нескольким пасхальным песнопениям священнослужителей, чтобы на торжество спеть их в алтаре. И у нас это получилось. Помню, мы очень долго занимались и спели пасхальные ирмосы, весь пасхальный канон в алтаре. Вот это, можно сказать, и был первый опыт моей регентской работы.

Потом я поступил в химико-технологический институт, но всегда после учебы шел в храм Ярославских чудотворцев на Арском кладбище, и там был такой (сейчас он уже игумен) отец Иулиан Епифанов, очень большой ценитель церковного пения и любитель петь сам. Вот он и приглашал меня на клирос. Был еще и протоиерей Иоанн Визгалов. Мы втроем пели монашескими распевами всю вечернюю службу. Сейчас, когда он приезжает в Раифу, всегда вспоминает, как мы втроем пели на Арском кладбище. Все это, наверное, тоже посодействовало в какой-то мере в будущем созданию мужского хора.

Не знал я тогда, что наша икона Божией Матери «Грузинская» находилась именно в храме Ярославских чудотворцев, в то самое время, когда я ходил туда на  службы, будучи студентом. В этом виден мне Промысел Божий.   

В те годы интернета ведь не было, и найти какие-то церковные записи было очень сложно. Однажды отец Павел мне привез из Лавры записи квартета «Ницца». Как я был тогда одушевлен, слушая их пение! Думаю, что тембральное звучание этого квартета и способствовало созданию именно нашего стиля пения. О судьбе этого коллектива ничего не слышал, к сожалению, Да и записи в интернете нет. Видимо, распался...

  В 1989 году в селе Нижние Вязовые открылся приход, и знакомый настоятель отец Валерий позвал меня туда петь. Хотя и планировалось помочь им только на первых богослужениях, — я остался в храме на два года. Там и был фактически создан квартет «Притча».

— Тридцать лет назад получается. И каков же был первый состав?
— Баритон — Олег Красавин. Сейчас он певчий в храме поселка Октябрьский, у отца Александра. Бас — Федор Гарипов. Он остался и поет до сих пор.
Тенор Александр Карасев, но ушел из квартета по болезни. После мы стали петь на богослужениях в храме поселка Васильево. Кстати, там я познакомился со своей будущей супругой, матушкой Еленой. И уже оттуда в полном составе мы и пришли сюда, в Раифский монастырь.

Это было в 1992 году. Поехал я к владыке Анастасию по поводу своего рукоположения в священный сан, и он предложил мне быть настоятелем в селе Большие Ключи. Я съездил туда, посмотрел, со всеми познакомился. Приезжаю на следующий день опять к владыке, а  он мне говорит: «Ты подожди. У меня есть другой вариант». Как раз в это время у него был отец Всеволод, наместник Раифского монастыря. Он тогда только-только начал восстанавливать обитель, которая была в очень уж плачевном состоянии. Вот владыка и говорит: «Иди к  отцу Всеволоду, как раз ему нужен мужской хор». И мы полным составом приехали в Раифскую обитель и на Успение Богородицы служили праздничную службу. В то время еще ни один храм восстановлен не был, и мы служили в Грузинском соборе наверху, где сейчас тронный зал. Там и пели праздничную службу.

— Отец Сергий, знаю, что Вы и сами пишете музыку для хора.
— Это громко сказано, что я пишу для хора. Все красивое уже давно написано, я просто аранжирую произведения специально применительно для нашего звучания.

— Творчество какого современного автора духовной музыки Вам созвучно не только как регенту, но и просто как верующему человеку?
— Есть такой архиепископ Ионафан. Очень много произведений я беру из его творчества. Они очень красивые. А больше примеров привести не смогу, наверное, все красивое, повторюсь, написано уже давно.

— Что более всего  Вам нравится исполнять с квартетом?
— Произведения Чеснокова — это композитор, конечно, первой величины.

— «Притча» ведь не только исполняет богослужебные песнопения?
— Исполняем народные песни, романсы. Ведь все это неотъемлемо от нашей культуры, культуры русского человека. Как задушевны романсы Есенина или народные песни! А украинские, а грузинские песни! Наш монастырь неразрывно связан с иконой Божией Матери  «Грузинская», и мы как бы окунаемся в культуру Грузии через грузинские песни.

— Назовите, пожалуйста, имена ваших хористов на данное время.
— Как я уже сказал,  из старого состава партию баса держит  Федор Гарипов. Денис Осянин, баритон, пришел в квартет около двадцати лет назад. И монах отец Николай, который заменил тенора Александра Карасева.

— Сейчас много говорят и спорят о знаменном одноголосье, о возрождении его в Церкви. Каково Ваше мнение о целесообразности этого возрождения?
— Знаменный распев, конечно, является первоисточником нашего пения на Руси, но жизнь не стоит на месте. Да и он, я считаю, тоже видоизменялся в течение такого длительного времени, ведь церковное пение на Руси начало развиваться еще в самом начале церковной жизни.

— Необычно красивое пение... А если просто вкраплять его в службу небольшими порциями?
— Я бы очень приветствовал это. Нам и самим нравится знаменное пение,  но исполнять им всю службу почему-то  очень тяжело, да и большинство людей сейчас, я уверен, просто не понимают и не воспринимают такого пения. Распевы очень длинные, каждый слог распевается очень долго, так что порой даже смысл исполняемого просто теряется.

— Существует ли уставное пение? Невозможно ведь насаждать: вот так пой или так. Как Вы выбираете стиль?
— Тут много зависит, конечно, от настоятеля храма, от того, насколько он сам разбирается в музыке и каковы соответственно его предпочтения. Кстати, отец Всеволод прекрасно разбирался в музыке, потому что сам, учась в семинарии, пел в хоре архимандрита  Матфея (Мормыля),  и он помнил все распевы, которые они там исполняли, и все время напевал мне отрывочки: «Вот это спойте!» — и продолжал напевать все произведение или народные песни.

Устава мелодии нет. Есть текстовой  устав, и есть, конечно, взаимосвязь хора с ходом службы. Естественно, какое-то песнопение должно исполняться длинно в соответствии с текстом богослужения. Но есть короткие произведения, и они никак не связываются с особенностями богослужения. В то же время особенность монастырской службы, например, такова, что она намного продолжительнее приходской службы, и, соответственно, песнопения тут тоже будут отличаться по своей продолжительности. Поэтому выбор песнопений зависит не только  от вкуса настоятеля или наших хотений, а зависит от особенностей богослужения.

— Сейчас практика такова, что многие хоры, которые являются и церковными хорами в том числе, исполняют со сцены даже  «Херувимскую песнь». Как, на Ваш взгляд, это нормально, когда части богослужебных песнопений звучат со сцены?
— На мой взгляд, не все богослужебные песнопения можно исполнять со сцены, потому что некоторые песнопения тесно связаны не только с ходом, но и с сокровенным смыслом богослужения. Взять, например, Евхаристический канон «Милость  мира». Если опустить возгласы священника из этого песнопения, оно потеряет всякий смысл. Или «Херувимскую песнь». В это время совершается такое таинственное священнодействие, что одно чувство страха и благоговения, кажется, должно делать нецелесообразным исполнение этого песнопения со сцены.

— Каким, на Ваш взгляд, должен быть настоящий певчий и настоящий регент?
— Просто нужно полностью отдаваться этому делу. Быть, как говорят в миру, фанатом. Певчие же практически живут одной духовной семьей, каждый болеет за свое дело.

— Вы еще и обучаете пришедших певчих, которые несут свое послушание в монастырском хоре? Трудно ли это?
— Разные люди приходят. А мне, как регенту, надо подобрать голоса, разделить их по партиям, продумать и разучить репертуар, подобрать его к каждому богослужению, знать чинопоследования богослужений, уметь ориентироваться в богослужебных текстах. Но опираюсь, конечно, на основной состав квартета.
К сожалению, не все понимают, что певческая деятельность имеет большое миссионерское значение и для развития церковного певческого искусства, и для приведения людей к вере. Проще сказать, это евангельская миссия в своей музыкальной форме.

А еще я хотел бы заметить, что наш коллектив «Притча» давно бы распался, если бы мы не были верны своему делу. Двадцать семь лет мы певчие Раифского монастыря. Редко можно встретить коллективы с таким стажем.

— Отец Сергий, остался один вопрос к Вам, который был бы уместен в начале нашего разговора: что это за интересная у вас семейная история с дедом, который как-то был связан с Раифским монастырем?
 — (Улыбается). Мне еще мама говорила, что семья деда жила где-то в Зеленодольском районе, но мы никогда не знали, где именно, и только, придя сюда, в Раифский монастырь, услышали от старой монахини, матушки Параскевы, которая была из Гарей, о том, что дед жил где-то здесь. Мама его работала на монастырской ферме дояркой.
Матушка Параскева обо всем этом нам рассказала. Она помнила все распевы, которые пели монахи в Раифе до закрытия монастыря. Узнала и Вятскую «Херувимскую», которую мы исполняли, и долго недоумевала, где же она уже это слышала. Впоследствии оказалось, что мой дед, Иван Михайлович, проживал в Раифе с 1911 года, о чем и свидетельствует обнаруженная в клиросных ведомостях запись. Он значится в графе «Лица, находящиеся на испытании в Раифской пустыни». Его в одиннадцатилетнем возрасте приняли в число братии монастыря, и он был потом регентом в Волжске. После закрытия монастыря в 1919 году, когда начались гонения и были случаи мародерства, их семье пришлось спасаться бегством.
Когда же я со своей матушкой приехали служить в Раифу в 1992 году, нам предоставили для проживания дом, и, как оказалось, на той же улице, где проживал и дедушка. Он учился в церковно-приходской школе и окончил четыре класса. На этой же улице находились архиерейские дачи и дома семейных священнослужителей дореволюционного монастыря.

— Все промыслительно, правда?..
Отец Сергий, спасибо Вам за то, что нашли время для разговора. Пусть Господь всегда пребывает с Вами.

Ольга Романова,
Марина Меньшикова