Публикации
Христианское просвещение
в Казанском крае
Миссионерский подвиг монашества в Казанском крае — всего монашества, начиная с архиереев,
чьи труды навсегда укрепили христианство на здешней земле
I часть
Первопроходцы
Сразу после событий падения Казанского ханства Иван IV (Грозный) направил в Казань для подготовки учреждений новой Казанской епархии протоиерея Московского Архангельского собора Тимофея. Церковный Собор 1555 года учредил в Казани архиепископскую кафедру, в состав которой, наряду с Казанью, вошли московские фактории на казанской земле – Васильсурск, Свияжск, Царевококшайск (позднее), а также Вятская земля и Астраханское царство.
Астраханская епархия отошла от Казанской лишь в 1607 году. Новый архиепископ должен был наблюдать не только ведение церковных дел, но и следить, чтобы новая администрация соизмеряла ведение мирских дел с соблюдением церковных интересов.
Владыка имел в распоряжении особый архиепископский двор при Благовещенском соборе, Воскресенский монастырь на Кабане. Помимо земельного участка в 500 десятин земли, архиепископскому монастырю были приписаны вновь созданные поселения на озере Кабан, Старая и Новая Архангельские слободы, заселенные монастырскими крестьянами, а также рыбные ловли на том же озере Кабан, мельница на Булаке.
Иван IV своей грамотой вменял в обязанность Владыке учить жителей христианскому закону, креститься для желающих, преступников с последующим их поселением на старую пашню и выплатой ясака.
Что касается татарского населения – тут Иван IV велел во всех случаях проявлять величайшую осторожность.
«Ласкою принимать татар, выслушивать их челобитья, печаловаться за татар перед наместником, освобождать их от смертной казни и смотреть, чтобы не было безчинья от казанских и свияжских воевод», — писал он. Обо всех бесчинствах подлежало немедленно доносить царю.
Особую роль Иван IV отводил монастырям, в которых видел центры христианского просвещения и миссионерства. Чтобы монашествующие не знали особой нужды, царь щедро раздавал им земли, разные угодья и «несудимые грамоты», по которым монастырские крестьяне получали разные льготы. Естественно, что приток крестьян из России на новые монастырские земли стремительно стал расти. Желая освободиться законным путем от произвола бояр и помещиков, крестьяне переселились в «Землицу подрайскую – землю Казанскую». Уходили даже с казенных участков, переселяясь в монастырские слободы. Терпению власти пришел конец при первых Романовых. В 1624 году правительство запретило впредь оброчиться у монастырей.
В 1555 году царь и митрополит, посвятив игумена Селижарова монастыря Тверской епархии св. Гурия в архиепископы Казанские, торжественно отправили нового святителя с духовенством, иконами и церковной утварью в Казань. По дороге в новую епархию св. Гурий сделал остановку в том месте, где впоследствии встал город Чебоксары. Здесь он благословил зарождавшийся город иконой Богоматери, указал место, где выстроить собор в земле язычников-чуваш. То была первая веха, знаменующая начало большого пути.
Владыку торжественно, с крестным ходом встретили в Свияжске, и отсюда он отбыл в Казань.
Св. Гурий ехал не один, вез с собою двух архимандритов: св. Варсонофия и св. Германа.
Св. Варсонофий в юности был захвачен в плен во время набега крымскими татарами. В плену выучил татарский язык. Это обстоятельство было важно для общения с татарским населением в Казани. В памяти татарского населения он остался как искусный лекарь, знающий толк в траволечении. Св. Герман по приезде в Казань стал заведовать всеми церквами Свияжского уезда, а после смерти св. Гурия был назначен казанским архиепископом. Св. Герман был яркой личностью – великий помощник людям, «муж разума многаго, чистой и воистину святой жизни». Его честность и ум особенно ярко проявились в роковой для святителя 1568 год, когда он был вызван в Москву для суда над митрополитом Филиппом (Колычевым). В самый разгар опричнины он не побоялся встать на защиту Филиппа во время неправедного суда над ним. Царь не ожидал встретить отпор произволу в лице св. Германа. За это он вскоре попал в опалу и тайно был убит в следующем 1569 году. Святые мощи его до 1927 года покоились в Свияжском Богородицком монастыре, подверглись поруганию в годы советского богоборчества.
Святитель Гурий основал в Казани Зилантов монастырь и во всех монастырях — Зилантовом, Свияжском, Спасо-Преображенском — учредил школы для детей новокрещенных народов Среднего Поволжья: черемис, татар, чуваш, мордвы, вотяков (удмурт). В основном для нужд священства.
Примечательно, что в тех же школах учились и дети русских поселенцев. Св. Гурий сам составлял учебные пособия и подбирал программы обучения. Предметами учения были азбука, составленная св. Гурием, а также псалтырь, часослов, изложение вероучения мусульман и народов, исповедующих языческие культы.
За 9 лет святительства св. Гурия несколько тысяч человек из числа коренных народов Поволжья приняли православие. Первыми учителями тех школ, принесших Свет Христов на Среднюю Волгу, были иноки монастырей. Для многих выпускников тех первых школ личным примером была жизнь святителя Гурия: всем образом своей жизни, делами христианского участия к судьбе каждого, кто шел сюда, желая вырваться из тьмы невежества, духовной безысходности и пустоты.
Не случайно первые священнослужители края вышли именно из эпохи св. Гурия. Посмертная слава святителя многократно возросла спустя годы после его смерти, когда в 1595 году при переносе останков св. Гурия и Варсонофия были вскрыты их гробы.
Народ, на глазах которого состоялся этот перенос, стал свидетелем чуда. Глазам присутствующих предстали нетленные мощи святых мужей, от чего все пришли в неописуемый духовный восторг. Тогда казанским митрополитом был Гермоген, будущий патриарх и великомученик. Гроб св. Гурия оказался полон благоуханного мира, как чистой воды... Тогда же, как рассказывает предание, митрополит помазал себя и всех присутствующих по желанию их миром, отчего вскоре последовали разные исцеления от недугов. Под впечатлением этого события митрополит Гермоген вскоре составил жития святителей, где повествуется и о чудесах, источаемых от святых мощей святителей.
Прибывшее в Казань одновременно со св. Гурием приходское духовенство стало стремительно пополняться на местах «выборными» из мирян. Стали воздвигаться храмы, выбирали в «духовные» грамотных людей, платили им ругу. Казенное жалование было небольшим.
Первым быть всегда тяжело. Развитие общего и христианского просвещения часто наталкивалось на противодействие и даже вражду. Служители культов традиционных религий дружно встретили в штыки соперников по духовному влиянию на местное население. В ход шли всевозможные запугивания, кары языческих идолов, которые сулили вероотступникам, подкуп и шантаж.
Нередки были и народные возмущения, истоком которых и причиной было религиозное единомыслие и желание удержать в сфере своих интересов коренное население. Не случайно этот период христианского просвещения совпал с полосой долгих черемисских войн от Волги и до Урала. Отпад от православия затронул даже тех русских переселенцев, что жили в услужении у западноевропейских купцов, торговавших в крае. Жили, в основном, у немцев и часто переходили в лютеранство или католичество. И тут возвысил свой голос против церковного настроения митрополит Гермоген.
С 1593 года правительство стало переселять новокрещен в русские поселения, наказывая отступников тем, что передавали их земли крещеным.
Однако число новокрещенных к концу XVI века увеличивалось слабо, да и в начале XVII века известно лишь нкоторое количество случаев крещения мещеряков, мордвы. Соборное Уложение 1649 года урезало права иноверцев, а в 1681 году был даже издан указ, по которому мурзы, имеющие вотчины с христианским населением, обязаны были креститься, иначе вотчины у них отбирались, а взамен выделялись земли некрещеной еще тогда мещеры и частично мордвы.
Это было время, когда монастыри становились центрами общего просвещения края и христианского, в частности — Седмиезерский, Раифский, Спасоюнгинский, Ильинский, Болгарский активно включились в массовую миссионерскую работу с местным населением. Переход в православие давал неоспоримые преимущества новокрещенам. Через крещение открывался их путь не только к общему, но и европейскому просвещению. Что было важно в условиях надвигающихся петровских реформ. Процесс перехода в христианство захватил тогда много магометан – мурз и служилых татар. Это обстоятельство не могло не потревожить магометанское духовенство, обладавшее неравными силами в сравнении с миссионерами православия, которых поддерживало государство. Такое недовольство политикой государства часто имело последствия в форме стихийных всплесков народного возмущения нерусских народов, активно подогреваемых служителями нехристианских культов и ислама. Да и миссионерство тех лет нередко носило грубый, невежественный характер. Неумелая, часто малограмотная пропаганда учения Христа, нередко подкрепленная силовым давлением, часто имела обратный результат – массовое отпадение от христианства вновь крестившихся.
Лишь вступление на престол царя Петра I придало христианскому просвещению решительный характер. Так, отпавшие от Христа, по царскому указу лишались права наследования после крещеных родственников. Митрополит Казанский Тихон (1699 – 1724 гг.) за время своего святительства в Казани поставил на первый план крещение иноверцев. С 1701 по 1705 год он крестил 3683 из числа нехристиан с помощью ключаря Казанского Благовещенского Собора Федора.
Раифский монастырь. Конец XIX века
Языческий обряд в марийских лесах.
Фото из журнала “Огонек” 1912 года.
II Часть
Алексей Раифский
Алексей Раифский, оставивший яркую страницу в истории крещения черемис Казанской епархии, и был сыном этого Федора.
Иеромонах Алексий, будущий архимандрит Свияжский, помогая отцу, не только крестил более трех тысяч черемис, но и активно участвовал в строительстве для них семи церквей. Российское правительство и Православная Церковь вполне сознавали, что политика христианизации, крещения нерусских народов, чуждых по духу православию, скорее формальный акт, а не внутренняя духовная потребность. Монастыри, на которые изначально легла организация миссионерской деятельности, оказались перегружены задачами массовой пропаганды христианского вероучения одновременно с ликвидацией общей безграмотности населения. Не хватало ни сил, ни средств, ни времени. Необходимо было перестроить всю систему миссионерской деятельности. Для этого правительство указом от 23 августа 1731 года создает комиссию для крещения инородцев Казанского края. Местом ее размещения был выбран Свияжск, где в 1555 году св. Герман основал Успенский Богородицкий монастырь, и где уже был наработан опыт православного просвещения и миссионерства еще со времен Ивана Грозного.
Исправлять новокрещенские дела согласно указу, поручалось произведенному в архимандриты Свияжского Богородицкого монастыря, казначею Казанского Архиерейского дома, иеромонаху Алексею Раифскому.
Монах на рыбалке. Фото Арнольда Бренинга. 1914-15 гг.
Первый опыт миссионерской деятельности он приобрел в Раифском монастыре, где вместе со своим отцом-священнослужителем принимал участие в массовых крещениях язычников черемис. Отсюда, из Раифы, эти два подвижника православия, пренебрегая явной опасностью для жизни, совершали без всякой охраны длительные поездки в лесные марийские деревни. Там силой проповеди, личным примером, убеждая язычников в пагубности их заблуждений на их родном марийском языке (Алексей им овладел в совершенстве), семья миссионеров имела весьма ощутимый успех – более трех тысяч крестившихся. Пустели рощи языческих богов, зарастали травой поляны вокруг священных дубов. Терпели поражение в спорах с миссионерами местные жрецы верховного бога язычников Юмо. Стучали топоры в дальних марийских поселках – строились первые христианские храмы. С тех пор Алексей и вошел в историю под именем Раифского. Изначальный успех миссии Алексея Раифского и определил его последующую деятельность.
Созданная в 1731 году комиссия имела весьма широкие задачи, прежде всего, географические – крещение инородцев всей Средней Волги, где предполагалось «иноверцев ко святому крещению призывать, и кто из них пожелает, тех святым крещением просвещать, и в содержании православныя веры по христианской должности обучать и в том прилежное смотрение, по искусстве своему, иметь…»
Вначале вся миссионерская работа проводилась через новокрещенскую комиссию, которая через 2-3 года была названа Конторой новокрещенских дел или Новокрещенской конторой.
Свияжский Богородицкий монастырь, подчиненный Святейшему Синоду, выполнял прямую государственную задачу – святое крещение нехристианских народов Поволжья.
В первый год существования комиссии, в 1731 году, было крещено 108 человек. Из семей новокрещен было отобрано 15 подростков мужского пола, для которых была создана специальная школа.
Это были наиболее способные, развитые подростки из числа нерусских народов – первое поколение кадровых будущих миссионеров. Для ведения миссионерской работы от казанского архиерея архимандрит получил 3153 рубля 78,5 копеек денег. Эти деньги шли на приобретение подарков для новокрещен: 500 медных крестов, 30 кафтанов, 30 шапок, рубахи. Для разъездов комиссии была положена лошадь. Содержание ее (фураж) входило в эту сумму.
Штат конторы, содержавшейся за счет Казанской епархии, был небольшим – 4 человека: канцелярий И. Никитников, законоучитель В. Свинцицкий, копиисты А. Андроников и Л. Судовиков.
Несмотря на реорганизацию, трудностей в работе Новокрещенской конторы было немало: не хватало специальных кадров христианских просветителей, способных вести диалог с иноверцами на их языке, новокрещены должны были иметь реальные льготы в сравнении с теми, кто не принял святого крещения или колебался, иначе вся работа миссии сводилась к нулю.
Весной 1732 года Алексий Раифский предложил свое видение, свой проект перестройки миссии Святейшему Синоду. Его предложения сводились к 3 моментам: организационно укрепить комиссию дополнительными кадрами, поставить «на поток» подготовку церковных кадров из числа нерусских народов, дать дополнительные льготы новокрещенам и священнослужителями миссии.
Проект был одобрен с оговорками, что содержание школы детей новокрещен будет осуществляться за счет доходов Свияжского Богородицкого монастыря. Учащиеся новокрещенской школы освобождались при их аттестации в качестве попа, пономаря и дьякона от положенных в то время государством пошлин, также освобождались от взимания венечных памятей и лазаретных денег для тех, кто женится в льготные три года.
Восемь первых лет существования специальной миссионерской организации Поволжья в целом было успешным. На путь православия было поставлено 2140 человек. Ежегодно в среднем на 267 человек, практически из всех народов Поволжья. В этих списках превалировали мордва, черемисы, вотяки, но немало было башкир и татар. К работе в миссионерской школе Алексей Раифский привлек весьма квалифицированные кадры. Славяно-греко-латинскую грамоту здесь преподавал Василий Пуцех-Григорович, ставший после подавления пугачевского бунта казанским митрополитом; привлекли священнослужителей, знающих татарский, бурятский, калмыцкий языки.
Новокрещенская контора в местах обитания новокрещен занималась и строительством храмов.
Так, в период 1734-1735 годов было выстроено три деревянных храма, но денег хронически не хватало и со временем их строительство уменьшилось. Новый архиерей Казанской епархии епископ Лука Конашевич с переездом в Казань начал активные кадровые перестановки. Алексей Раифский был отстранен от руководства Новокрещенской конторой. Здоровье его резко ухудшилось. 28 мая 1740 году он тихо отошел ко Господу. Все свое небогатое имущество завещал раздать монастырям, церквам и отдельным священнослужителям.
Совместным решением Сената и Святейшего Синода от 17 декабря 1739 года по вопросу устройства Новокрещенских дел вся ответственность за миссионерскую работу была возложена на нового архимандрита Свияжского Успенского Богородицкого монастыря отца Дмитрия (Сеченова).
Время Луки (Конашевича) – архипастыря Казанского края
В 1738 году Казанскую епархию возглавил епископ Лука (Конашевич) – воспитанник Киевской духовной академии, горячий поборник христианского образования.
С его именем связана серьезная перестройка работы казанской семинарии. Вскоре она достигла такого уровня преподавания, что ни в чем не уступала академиям. Близ озера Кабан в Казани епископ Лука выстроил новокрещенскую школу с церковью святых Захария и Елизаветы.
Архимандрит Свияжского Богородице-Успенского монастыря отец Дмитрий (Сеченов) был выпускник знаменитой Славяно-греко-латинской академии братьев Лихудов, за ревностный труд по обращению иноверцев в православие возведен в сан архимандрита и назначен управителем новокрещенских дел Казанской, Нижегородской, Астраханской и Воронежской губерний.
Его жизнелюбие и неиссякаемая энергия, помноженные на веселый нрав и остроумие, делали его необыкновенно популярным в Свияжске и его окрестностях. В нем многие видели продолжателя дела святителя Германа. Высочайший указ от 11 сентября 1740 года предписывал начать активную работу по христианскому просвещению на более совершенном уровне. Так, программа минимум обучения крестившихся включала основы христианской веры: учение о едином Боге, Воскресении, святом крещении, основные молитвы: «Отче наш», «Богородице Дево радуйся», «Символ веры», «Десятисловие с толкованием» и другие. Предписывалось миссионерам при крещении действовать «по образу апостольской проповеди со всяким смирением, тихостию и кротостию и без всякого кичения».
Указ устанавливал обширные льготы для новокрещенных – освобождение на три года от налогов и сборов – «подушных денег и чрезвычайных поборов не спрашивать». Чтобы избежать соблазна «отпада» в прежнюю веру, указ ввел понятие «восприемник», то есть духовный наставник, обязательный для всякого новокрещена. Учитывая опыт работы с инородцами в прошлом, указ детально разрабатывал вопрос о переселении новокрещен на свободные плодородные земли между Саратовом и Царицыным. Здесь государство рассчитывало «убить сразу двух зайцев»: оторвать их от родной среды, которая как показывал прошлый опыт, всегда способствовала «отпаду» в прежнюю веру. Ведь только общее поселение новокрещен способно было создать моноконфессиональную среду. И с другой стороны – такие поселения стали бы надежной защитой южно-российских границ от бесконечных набегов диких орд калмыков, ногайцев и крымских татар. Увы! Переселений не состоялось. Помешал пугачевский бунт. «Щит» на южно-русских границах, уже после его подавления, составили переселенцы из Германии, вошедшие в историю как «поволжские немцы».
Указ 11 сентября 1740 года предусматривал различные подарки и денежные вознаграждения крестившимся. Знатность происхождения давала право на солидные выплаты и ценные подарки.
Предполагалось открыть целую сеть новокрещенских школ в крае. И они появились. В Казани в Федоровском монастыре, дворцовом селе Елабуге, в Цивильске и Царевококшайске.
Темпы христианского просвещения в среде нерусских народов стремительно нарастали. В 1742 году протопоп Г. Давидов крестил 3342 черемиса в Царевококшайском уезде, другой протопоп И. Филиппов крестил 108 мордвин в Керенском уезде, иеромонах В. Пуцех-Григорович – 282 человека разных вер.
Одновременно, с ростом таких темпов, стало, однако, расти и протестное движение в среде татаро-башкирского населения. Вскоре оно приобрело характер «столкновения креста и полумесяца». Не учитывалось важнейшее обстоятельство, что ислам – соперник христианства в борьбе за души людей. Исламское мировоззрение, впитанное с молоком матери, изменить было почти невозможно.
Ошибка миссионеров состояла в том, что они рассматривали ислам, как обычное языческое заблуждение, в то время как ислам – одна из мировых религий, имеющая вековые традиции в среде татарского и башкирского народов.
Чтобы изменить веру в душе человека, требовалась усиленная работа духа самого человека. При общей забитости и духовной нищете населения такая работа была невозможна. А православные миссионеры, в массе своей плохо знакомые с основами ислама, не владеющие татарским языком, при всей своей горячей приверженности и убежденности в истинности православной веры, обречены были с самого начала на неуспех.
Казалось бы, осознавая это, следовало бы вовсе отказаться от миссионерства среди мусульманского населения. Однако этого не произошло.
Последовал печальной памяти указ от 19 ноября 1742 года, по которому правительствующий сенат приказал «все имеющиеся в Казанской губернии новопостроенные за запретительными указами мечети, по силе Святейшего Синода определения и посланного в Казанскую губернскую канцелярию указа, а наипаче в таких местах, где восприявшие веру греческого исповедания жительство имеют, сломать и впредь строить не допущать, и того Казанской, Сибирской, Астраханской и Воронежской губерниях накрепко предостерегать».
То есть закон предусматривал, что все мечети в селениях, где имелись крещеные, разрушить, кроме того, слому подлежали все мечети, построенные за «запретительными указами».
В итоге в Казанской губернии было частично разрушено до 500 мечетей. Чаще всего разрушали минареты. Эхо разрушений прокатилось не только по Казанскому краю. Мусульманские храмы разрушались и в других губерниях России. Деятельность Луки Конашевича, в части его разрушительных акций по отношению к мечетям, лишь только обострила неприязнь магометанского населения к православию.
Вступление на престол Екатерины II положило конец его ревностным антимусульманским акциям. Л. Конашевича перевели в другую епархию, новокрещенская контора прекратила свою деятельность. Была объявлена веротерпимость, и разрешение мусульманам строить мечети на 250 душ населения.
Екатерина II настрого запретила чинить какие-либо препятствия кому бы то ни было в отправлении культов, подчеркнув, что вера есть состояние души.
Хроника развития православных учебных заведений
в I половине XVIII века по Казанскому краю
В 1707 году митрополит Тихон учредил в Казани училище для детей поволжских народов нерусского происхождения. Спустя год он учреждает славяно-латинскую школу для детей духовенства.
В 1718 году при Казанском Адмиралтействе открывается цифирная школа. Здесь преподавали и светские предметы: математику и геометрию для детей церковного притча, дьяков, подьячих и прочих чинов, кроме шляхетства.
Славяно-латинская школа была открыта при Федоровском монастыре на 52 человека. Здесь, помимо азов грамотности, подробно изучали грамматику. Известно, что это была интернациональная школа. Здесь учились дети крещеных татар, мордвы, черемис. При митрополите Сильвестре к ней приписали вотчины двух упраздненных монастырей с 549 крестьянами. В 1726 году в ней обучалось 80 человек, а ко времени ее преобразования в духовную семинарию в ней было 180 учащихся. В 1728 году, ее выпускник Иван Дмитриев, по происхождению крещеный татарин, впервые получил место в крещено-татарском селе.
В 1732 году митрополит Иларион Рогалевский строит здание для духовной семинарии, существующее и ныне. Первыми учителями в ней были выпускники Киевской духовной академии. Изначально семинария помещалась в Зилантовом монастыре до постройки специального корпуса. В шести ее классах обучали наряду с другими предметами программного цикла латинскому и греческому языкам. За основу была взята программа Киевской академии.
Тяга к просвещению была необыкновенно сильна. Наряду с семинарией было решено открыть еще 4 иногородческих училища: при Казанском Федоровском монастыре, в дворцовом селе Елабуга, в Цивильске, в Царевококшайске – по 30 учащихся в школе. В школы принимали как крещеных, так и некрещеных лиц нерусского происхождения.
Русско-марийский и русско-чувашский классы. Фото из частного архива
Свияжское училище было открыто в 1739 году вместо Цивильска, в Казани в 1745 году, в Елабуге и Царевококшайске в 1750 году.
С учреждением в Свияжске при Успенском монастыре Новокрещенской комиссии ожидалось, что миссионерская работа завершится полной христианизацией народов Поволжья. Действительно, с 40-х годов в правление императрицы Елизаветы Петровны были крещены тысячи жителей. Отчеты Новокрещенской комиссии свидетельствуют, что с 1741 по 1756 год крестилось до 430 тысяч человек, но и количество отпавших от Христа исчислялось тоже тысячами. Просчеты и промахи такой повальной христианизации общеизвестны: это и «выверты» Луки Конашевича, это и сдача новокрещен в крепостную зависимость под предлогом обучения христианству у восприемников (а крестившийся втайне надеялся, что приняв Христа, он станет свободным), это и политика правительства царицы Анны Иоанновны, обязавшая духовенство участвовать в воинской повинности.
Ислам выигрывал в борьбе за народные души. Медресе при каждой мечети давало населению не только азы грамотности, но и представление о мире, в котором живет человек. Мулла в мечети был не только учителем, но и судьей, и врачом, и советником в любом житейском вопросе, был более открыт сердцем к простолюдину, чем приходской батюшка.
С переводом в 1753 году иноверческой школы в Казань, качество христианского просвещения выросло. И учащихся в этот период было много. Только одних чуваш в период с 1740 по 1764 год закончило около 300 человек.
С переменным успехом шло крещение вотяков, черемис, мордвы. Что касается татарских поселений, то результаты здесь были более чем скромные, по причинам вышеописанным.
Известно, что в татарской части Казани было выстроено две церкви: во имя Захарии и Елизаветы, и во имя св. Екатерины. Около первой разместилась новокрещенская контора со школами, просуществовавшими до 1804 года. Закат ее ясно показывал, что в деле христианского просвещения нужны принципиально иные подходы.
Эпоха
Екатерины II
и православное просвещение
Уже в середине XVIII века стало ясно, что всякое насилие в распространении православия неприемлемо. При императрице Елизавете Петровне в религиозной политике наметился переворот в отношении не православных вероисповеданий, но самый решительный шаг на этом пути сделала Екатерина II. В ее царствование активно начали утверждаться идеи веротерпимости. Языческие культы, столь жестко истребляемые и не изжитые до конца, стали возрождаться. Резко изменилось и отношение к исламу, который перестал быть гонимой религией.
В «Большом Наказе Екатерины Великой Уложенной комиссии» царица. Между прочим, писала:
… «В столь великом государстве, распространяющем свое влияние над столь многими разными народами, весьма вредный для спокойствия и безопасности своих граждан был порок, запрещение или недозволение различных вер».
Царица решительно отменила выплаты за крещение. Некрещеные перестали вносить все платежи за новокрещен, которых приравняли к государственным крестьянам. Было запрещено использовать насилие при обращении в православие. Мусульманам разрешено было строить не только деревянные, но и каменные мечети, открывать школы при них.
Для заведования всеми духовными чинами магометанского закона по указу императрицы было учреждено мусульманское Духовное Собрание, которое ведало не только постройкой и ремонтом мечетей, заключением браков, но и решало имущественные, семейные и наследственные дела по законам шариата.
Указом от 17 июня 1773 года провозглашалась «терпимость всех вероисповеданий». В переписке с французским философом Вольтером Екатерина II очень удивлялась, что ее августейшие предшественники столь долго держали в рабском состоянии народы «силою и жестокостию к послушанию лукавому, притворному инородцев склоняли…»
Воспитанная в цивилизованной Германии, царица была полна планов в расширении свобод – религиозных, прежде всего. Так, исламу в России была придана государственная организация, на манер лютеранской в Германии. В Уфе и Крыму были учреждены должности муфтия, при них – духовные собрания. Должности приходских мулл (ахунов, имамов) утверждались указами губернских правлений. В Казани за государственный счет был отпечатан «Коран» и другие религиозные книги ислама. Все эти нововведения заслужили авторитет Екатерины II в среде татарского населения. И по сей день в памяти татарского народа Екатерину II ласково называют «Аби-патша» («Царица-бабушка»).
Спустя четыре месяца после выхода указа о веротерпимости вспыхнул Пугачевский бунт. И благодарные поволжские народы сполна «отплатили» матушке царице массовым присоединением к бунту Е. Пугачева. Когда армия пугачевцев победоносно шествовала на Москву, царица с ужасом решала, как привести «всех сих заблудших овец к истинному верному стаду?» Прозрение наступило сразу после подавления этого интернационального бунта. Царица резко прекратила все либеральные начинания, твердо уверовав, что в этой стране, где она является вершителем судеб, народы не пережили периода своего рабского состояния и не готовы к переменам, в которых уже давно живет западное общество.
Правительство Екатерины II после пугачевских событий обращает внимание в основном на светское образование. В 1785 году учреждаются в губернии главные и малые народные училища. Инородческим школам внимания практически никакого не оказывалось и на рубеже века девятнадцатого они тихо закрылись.
Вклад или роль Казанской духовной академии
в деле христианского просвещения неправославных народов Поволжья
Новый XIX век плавно перенес, впитал в себя все следствия, весь опыт и практику своего предшественника, века восемнадцатого.
Следствием либеральных начинаний Екатерины II стало живейшее распространение ислама. Открытая агитация его преимуществ привела к тому, что в 1802-1803 годах новокрещеные татары и чуваши возбудили первое ходатайство о разрешении перейти в ислам и язычество. Успех этого первого предприятия привел к тому, что с 1827 года началось первое массовое отпадение от православия – 138 сел и деревень. В последующем – отпадения не прекращались. В 1862 году отпало 30 тысяч человек. Чтобы сдержать волну отпадов, возникла необходимость создавать новые миссионерские школы и они, робко, стали появляться.
Казанский архиепископ Амвросий инициировал издание богослужебных книг на языках поволжских народов. В 1830 году при архиепископе Филарете создается постоянная миссия, функции которой стремительно растут.
Вскоре вызрел проект миссионерского института. Наконец, в 1842 году учреждается в Казани Духовная академия, а в 1854 году миссионерское при ней отделение. Проблема целостности и сохранения государствообразующей религии – православия, кажется, всерьез озаботила правительство.
Непосредственным поводом к действию послужила просьба жителей новокрещенского села Верхняя Никиткина Чистопольского уезда Казанской губернии о дозволении им возвратиться обратно в ислам. Желание изъявил 91 человек. Прошение было подписано двумя жителями села Абдул-Галимом Семигуловым и Фассах-Эддином Галлиевым. Адресовано оно было на Высочайшее имя. Вслед за этим посыпались прошения от других сел.
Ответная реакция властей последовала 31 августа 1857 года, когда был опубликован Указ Святейшего Правительствующего Синода, касающийся отступников. 20 декабря 1857 года; среди прочих вопросов на заседании Академического Правления Казанской духовной академии была рассмотрена проблема отступничества от православия новокрещен. Профессорам КДА (далее Духовная академия) Н.И. Ильминскому и Г.С. Саблукову было поручено изучить ситуацию с миссионерством и наметить меры к выходу из тупика.
9 февраля 1858 года вышеупомянутые профессора изложили свои взгляды на проблему в форме официального доклада во Внутреннее правление КДА. Причинами возврата в ислам, по мнению ученых, являлись:
1) Формально выполненное крещение без полного убеждения в истине и спасительности Христианской Веры, без достаточного изучения ее догматов.
2) Отсутствие доступной простому народу и понятной, то есть на разговорном их языке, богослужебной литературы.
3) По мнению ученых, крайне необходимым и желательным является активное приобщение поволжских народов к русскому языку, русской и мировой культуре.
4) Вековая забитость простого чувашского, татарского, марийского и прочих лиц из крестьян, их духовное убожество, это питательная среда для сохранения всевозможных предрассудков, в том числе и религиозных. Темнота и невежество сохраняют традиционные языческие религии. Отсюда – необходимость светского просвещения.
5) Полемика с исламом не только бесполезна, но и вредна, ибо она лишь укрепляет религиозную ревность и ожесточает сердца.
6) Миссионер это, прежде всего, педагог, и новообращенные берут с него пример.
«Донесение» 1858 года Ильминского и Саблукова подробно рассматривало мусульманское образование в школьных «мехтебах» при мечетях. Оно сближает татарское население с миром ислама, способствует развитию настроений пантюркизма и никак не помогает интеграции татар в культурное пространство Российской империи. Н.И. Ильминский обратил внимание, что татары-кряшены не знают арабкой графики татарского языка. Переведенные для них православные книги, напечатанные арабским шрифтом, на практике оказываются бесполезными. Н.И. Ильминский пришел к необходимости использовать русские буквы для записи татарских слов.
Николай Иванович
ИЛЬМИНСКИЙ (1822-1891)
Гордий Семенович
САБЛУКОВ (1803-1880)
Вскоре к изданию был готов Букварь (1862 год) для крещеных татар на их разговорном язы,Примечательно, что возникновение крещено-татарской школы произошло естественным, неофициальным путем. В небольшом помещении, которое В.Т. Тимофеев снял для своего первого класса, вначале обучались три мальчика по новым учебникам на татарском родном языке. Слух об успешной школе, где «скоро учатся и, притом, никого не бьют», на второй учебный год привлек уже два десятка учеников. В новую школу уже в качестве преподавателей потянулись студенты Казанской духовной академии. Учащимся разрешалось молиться в академической церкви.
В сентябре 1864 года Н.И. Ильминский получил у руководства казанским учебным округом разрешение на формальное открытие крещено-татарской школы. Во время летних каникул ученики школы ездили по крещенским селам, производя благоприятное впечатление на поселян пением православных молитв на татарском языке. Итогом таких экскурсий стало открытие в сельских поселениях аналогичных, как при академии, школ.
Сама школа при КДА стала называться Центральной крещено-татарской школой. Это был, безусловно, успех Н.И. Ильминского. В работах некоторых современных историков Татарстана деятельность Н.И. Ильминского однозначно оценивается как негативное явление. Хотя на деле все наоборот. Он не был «винтиком» административно-чиновничьего аппарата Российской империи, послушным проводником «колониальной политики христианизации и русификации». Н.И. Ильминский был подвижник-одиночка, считавший, что «навязывание» православия, как это нередко делали его предшественники, губительно для самой идеи православия. Он искренне считал, что всякий европейски грамотный, образованный человек, знающий суть христианских религий, сознательно и вполне естественно сделает выбор в пользу христианства. Поэтому образование и просвещение народа посильно необходимо. Сам Н.И. Ильминский знал ислам, как религиозное учение в совершенстве. Достаточно сказать, что, будучи студентом, он овладел арабским языком, татарским и персидским в совершенстве. В 1848 году, желая досконально изучить ислам, он поселился на квартире в татарской слободе и стал посещать ближайшее медресе. Встреченный вначале с подозрением и недоверием, он, вскоре, заинтересовал шакирдов своим знанием грамматической терминологии арабского языка, что было «слабым» местом в преподавании.
Вскоре он начал слыть между преподавателями и шакирдами ученым человеком, вызывающим полное доверие. Изучение языков и ислама Ильминский продолжил в трехгодичной, с 1851 по 1854 год, научной командировке на Ближний Восток. Он жил в Каире, где изучал мусульманское богословие, право, другие восточные языки в университете аль-Азхар. В Палестине и Ливане он изучал жизнь арабов-христиан, арабские переводы Священного Писания, жил в православных монастырях, наблюдал работу западных католических миссионеров. Результаты работы этих западных миссий, по мнению Н.И. Ильминского, были ничтожны. Все эти наблюдения и подтолкнули Н.И. Ильминского к кардинальной перестройке всей системы христианского просвещения. Его возвращение в Казань в 1854 году совпало с открытием миссионерского противомусульманского отделения в Казанской духовной академии.
Другим выдающимся ученым, который к этому времени перебрался из Саратовской духовной семинарии в Казань, был востоковед Г.С. Саблуков. Перевод его в Казань был не случаен. Еще в 1847 году при КДА существовал комитет по переводу Евангелия и православных богослужебных книг на татарский язык.
Г.С. Саблуков представил в академию лучший перевод на татарский язык утрени с объяснительной запиской. Н.И. Ильминский нашел перевод весьма удачным и ходатайствовал перед ректором академии архимандритом Григорием устроить перевод Г.С. Саблукова в Казань.
Гордий Семенович Саблуков вошел в историю как, прежде всего, переводчик Корана с арабского на русский язык. Его перевод и сегодня считается лучшим с научной точки зрения в сравнении с более поздними, не говоря о нынешних.
В 1854 году в КДА открылись 4 миссионерских отделения: 1) противораскольное; 2) противобуддийское; 3) противомусульманское; 4) черемисско-чувашское. Последнее вскоре закрылось ввиду того, что обращение в христианство народов финно-угорской группы проходило в целом успешно. К этому времени в КДА и сложился успешный «союз» двух выдающихся ученых Н.И. Ильминского и Г.С. Саблукова. Помимо обязательных богословских предметов, составляющих базовый учебный план Духовной Академии, миссионерские предметы на всех отделениях читались в последние два года обучения. Студенты записывались на миссионерское отделение по своему желанию и выбору. На противомусульманском отделении Н.И. Ильминский преподавал мусульманское вероучение и полемику против него, Г.С. Саблуков – татарский и арабский языки.
Архимандрит Иоанн
(СОКОЛОВ) (1818-1869)
Вскоре, однако, случился первый вынужденный уход Н.И. Ильминского из стен КДА. В 1858 году он был обвинен в пропаганде ислама в стенах академии. По мнению ректора КДА архимандрита Иоанна, тогдашнего казанского архиепископа Афанасия и некоторых вышестоящих духовных персон, Н.И. Ильминский уделял излишне много времени исламу. По распространенной в те годы точке зрения, ислам, как религиозное заблуждение, ничем не отличался от языческих верований чуваш, мордвы, черемис и вовсе не заслуживал подробного разбора и изучения, а только скорого опровержения. Для родившегося в Москве и там же получившего духовное образование ректора КДА Иоанна (Соколова) ислам был такой же экзотикой, как буддизм или синтоизм.
В «Донесении» 1858 года казанских профессоров о мерах противодействия отпадению крещеных татар в ислам особо оговаривалось место татар, их языка и религии среди других народов Поволжья: «Татарский язык причислен к языкам местным, то есть наречиям разных мелких и не развитых в религиозном отношении инородцев. Но татарское племя, по своей многочисленности, определенности своей веры, упорной к ней склонности и по своему государственному и общественному значению заслуживает большего внимания». Но руководство КДА и архиепископ Афанасий пришли к убеждению, что Н.И. Ильминский «просто раздувает значение ислама, в то время как он не стоит внимания серьезного человека». Святейший Синод, впрочем, не разделял взгляды руководства КДА и рекомендовал вернуть Ильминскому преподавание арабского языка и опровержение ислама, как уникальному специалисту по исламу и культуре Востока.
В это время он, оставив Казань, уже работал по новому месту службы. Он стал драгоманом (переводчиком) пограничной комиссии в Оренбургской губернии. Ну а архимандрит Иоанн своими реформами, едва не доведший Духовную академию до закрытия, изменил свой взгляд на деятельность Н.И. Ильминского. В 1863 году он вернулся в КДА, став главным руководителем всех занятий на противомусульманском отделении. С этого времени начинается самый плодотворный период в духовно-просветительской деятельности ученого. Он возглавляет кафедру турецко-татарского языка в Казанском императорском университете. Его труды публикуются не только в «Православном обозрении», но и в «Известиях Императорского археологического общества», в «Ученых Записках» казанского университета, в «Бюллетене Академии наук». Но и теперь все складывалось не так гладко. В 1864 году в Казанскую духовную академию был назначен новый ректор, архимандрит Иннокентий (в миру И.М. Новгородов), личность, имеющая свое устоявшееся мнение по всем вопросам, которую П.В. Знаменский в своей «Истории Казанской духовной академии» характеризует, как крайне несговорчивую: «С архимандритом Иннокентием трудно было столковаться, когда он что-нибудь уже забрал себе в голову». Так и его предшественник, ректор Иннокентий не считал ислам достойным сколько-нибудь внимания и изучения, и весьма прохладно относился к деятельности миссионеров.
В том же 1864 году Н.И. Ильминский ходатайствовал перед правлением академии о восстановлении миссионерского образования на противомусульманском отделении в том виде, как оно было поставлено за десять лет до этого. Он особо указывал на беспомощность обязательного преподавания миссионерских предметов всем студентам, ибо для многих этот курс не нужен. Для тех же, кто выбрал это направление, обязанности преподавателей должны были распределяться так: Ильминский преподает арабский и татарский языки, бакалавр Е.А. Малов – ислам и полемику, Василий Тимофеев практикует в татарском языке. Ректору КДА это распределение показалось излишним и не нужным. Его ум больше занимала изобретенная им диковинная кафедра нравственной философии и библейской истории.
В этот год КДА едва не растеряла драгоценные кадры ученых, которых Иннокентий пытался выжить из академии. Ситуацию спасло духовно-учебное управление. 28 июня 1865 года определением Святейшего Синода, которое восстановило три миссионерских отделения при академии в том виде, как они существовали до 1858 года с выбором миссионерских курсов по желанию студентов.
В своих многочисленных публикациях по истории миссионерства в Казанском крае нередко проскальзывает мнением, что политика русификации и навязывание коренным народам Поволжья православия направлялось государством, правительством царской России, устроившим в империи «тюрьму народов». Однако опыт подробного изучения миссионерства свидетельствует об обратном. Никаких официальных программ, тем более финансирования, миссионерство не имело. Подвижники-миссионеры всегда проявляли частную инициативу, а если и удавалось получать какие-то средства на миссионерство, то это были сущие гроши.
Тот же Н.И. Ильминский переводы православных духовных книг на татарский, их издание осуществлял за свои личные деньги.
Крещено-татарская школа при академии содержалась большей частью на ежемесячные пожертвования профессоров как академии, так и императорского университета.
4 октября 1867 года в Казани было открыто «Братство святителя Гурия». Название его не случайно. В задачу нового миссионерского общества входили задачи распространения православной веры среди иноверцев через их образование, открытие миссионерских приютов, издание и распространение православной литературы на местных языках. Под создание общества удалось «выбить» незначительное финансирование. Основные средства собирали как частные пожертвования. Деятельность общества продолжалась полвека, вплоть до революции 1917 года. Н.И. Ильминский состоял членом совета братства с момента его основания, а в 1875 году стал первым председателем Переводческой комиссии. Однако главной заботой ученого была жизнь крещено-татарской школы и ее филиалов в кряшенских селах. Количество учащихся в ней постоянно росло, и в 1870 году составляло уже 117 учеников.
В 1868 и 1869 годах школу посетили Великие князья и среди них Наследник престола, будущий император Александр III. Летом 1871 года посетил сам Государь Император Александр II. Школа заинтересовала сановных лиц. «Система Ильминского» была предметом обсуждения и в Министерстве Народного Просвещения в земских учреждениях. После бурных осуждений «Начала казанской школы Н.И. Ильминского» были приняты и взяты за образец для целой системы инородческого образования. Для образования учителей из местных народов положили учредить учительскую семинарию – закрытое заведение пополам из русских и инородцев главнейших племен: мордвы, черемис, чуваш, вотяков и крещеных татар. Семинарию поручено было возглавить Н.И. Ильминскому.
Так, величайшим трудом подвижников были сделаны первые шаги к приобщению наиболее способных и толковых представителей нерусских народов Поволжья к системе европейских ценностей, образования и религиозного просвещения. В декабре 1870 года Н.И. Ильминский в очередной и последний раз покинул КДА. Академия высоко оценила его заслуги по академической службе, избрав его почетным членом в апреле 1875 года. Ильминский возглавлял Учительскую семинарию вплоть до дня своей кончины в 1891 году.
Закат эпохи православного миссионерства.
Евфимий Малов
(1835 – 1918)
Последним из выдающейся казанской троицы академических профессоров-миссионеров, вслед за Н.И. Ильминским, Г.С. Саблуковым был Евфимий Александрович Малов. Он был не только лучшим учеников и сотрудником вышеупомянутых ученых, но и достойным продолжателем их дела до самых последних дней своей жизни. Он справедливо занимает достойное место в ряду выдающихся тюркологов своего времени, помимо православного миссионерства, занимавшегося исследованием вопросов этнографии татарского народа. Е.А. Малову пришлось жить и творить в более сложное и напряженное время, чем то, в котором заявили о себе его предшественники.
Евфимий Александрович
МАЛОВ (1835-1918)
Это касалось, прежде всего, тех социально-политических перемен, которые переживало российское общество. Начиная с 1861 года, сельская масса крестьянского населения стала терять свой, сложенный веками, однообразный состав. С появлением заводской промышленности значительная масса сельского населения устремилась в города. Фабрика не давала в социальном отношении ничего, кроме деморализации и атеизма в самой грубой примитивной форме. Его-то и понесла в деревенский быт еще окончательно не порвавшая с сельскими корнями пролетарская масса. А на фабрике быстро нашла себе почву отрицательная и социалистическая пропаганда. Еще до убийства Императора Александра II Ф.М. Достоевский писал в своем «Дневнике» за 1876 год: «Безбожный анархизм близок – наши дети увидят его. Интернационал распорядился, чтобы европейская революция началась в России, и начнется, ибо нет у нас для нее надежного отпора ни в управлении, ни в обществе. Бунт начнется с атеизма и грабежа всех богатств, начнут низлагать религию, разрушать храмы и превращать их в казармы и стойла, зальют мир кровью и потом сами испугаются».
И затем:
«Да, новый дух придет, новое общество восторжествует. В этом не может быть никакого сомнения. И этот злой дух близок – наши дети узрят его. Мир спасется уже после посещения его злым духом».
Евфимию Александровичу пришлось жить и творить в эту сложную эпоху начинавшегося брожения умов. Прекрасно осознавая, что русское православие помимо своего вероисповедального признака является в то же время и национальной доктриной, фундаментом общества, связующим многие этносы и культуры. Е.А. Малов отстаивал необходимость существования миссионерского отделения в Казанской духовной академии и, фактически без средств, развивал миссионерское дело в Казанском крае. Поступив в Казанскую духовную академию в 1858 году, он стал лучшим учеником профессора С.Г. Саблукова, разработавшего основы системы доказательств и искусство полемики в отстаивании христианских истин и ценностей. «Школа Г.С. Саблукова», в которую также входило безупречное знание арабского и татарского языка, стала той основой, на базе которой Е.А. Малов написал свой известный труд: «Торжество Христа над законом Моисея и Магомета», выдержавший при его жизни два издания, не потерявший своего практического значения и в наши дни – настольная книга когорты современных православных миссионеров.
Академическая служба Е.А. Малова началась в звании бакалавра с 26 июля 1868 года и продолжалась вплоть до выхода его в отставку 15 августа 1911 года в звании заслуженного ординарного профессора. Е.А. Малов был ученый, миссионер-практик. Большая часть его жизни прошла не в академических аудиториях и кабинетных занятиях, а в разъездах по самым разным углам Казанского края, где он вращался среди крещеных и некрещеных татар, неутомимо неся истину православной веры в самую гущу народа. В татарских селениях его звали «Япей Бабай».
Историк Казанской духовной академии П.В. Знаменский писал, что в «лице С.А. Малова миссионерское отделение Академии приобрело весьма энергичную силу не только для своей науки, но и для практических интересов Казанской миссии».
Будучи с 1869 года священником, этот экстраординарный профессор отличался редким усердием и ревностным исполнением своих обязанностей. Его обширные познания в истории, науках им преподаваемых, его благотворное влияние на утверждение в истинах веры новокрещенных инородцев Казанской епархии заслужили не только благодарность епархиального начальства, но и доставили ему известность как опытного, авторитетного и известного миссионера. Велика его литературно-ученая деятельность, бывшая отголоском того, что делал он на академической кафедре как практикующий миссионер, этнограф татарского и финно-угорских народов.
Е.А. Малов много сделал и в области церковной истории Казанского края. Его труды по истории Казанской епархии, монастырей, местно-чтимых святых иконах, по описанию церквей Казани – актуальны и уникальны по сей день.
Ему были известны, самым обстоятельным образом, архивы многих казанских монастырей и учреждений. По мнению его современников, он был лучшим архивистом и археологом Казанского края. Он, как член-основатель, стоял у истоков «Общества Археологии, Истории и Этнографии» при Казанском университете. Много работал в этом обществе и печатался. Уникальность его состояла в том, что он в совершенстве знал многие восточные языки. В Академии вел курс древнееврейского языка, истории, библеистики и библейской археологии.
Е.А. Малов был членом-основателем и «Братства святителя Гурия», где работал не покладая рук с первых дней его существования, а после смерти Н.И. Ильминского стал в нем руководителем. Как член Совета Российского Миссионерского Общества неоднократно отстаивал в совете КДА необходимость миссионерского отделения, превозмогая все попытки умаления его значения, а то и решения вовсе его закрыть.
Трудно перечислить все, чем занимался неутомимый Е.А. Малов: устройство миссионерского приюта, руководство (бесплатными для преподавателей) миссионерскими курсами при КДА и многое, многое другое. Много должностей и обязанностей было у Е.А. Малова связано с его саном, который он принял в 1869 году и сразу был назначен в Казанскую Богоявленскую церковь.
С 4 октября 1880 года он протоиерей, с 10 января 1886 года – кафедральный протоиерей, каковым и состоял более 10 лет.
Е.А. Малова узнала вся Казань. Авторитет его был безграничен. Будучи в преклонных годах, он нередко участвовал в архиерейских служениях, нередко, как истинный верующий, предстоятельствовал в богослужениях казанских городских храмов…
Сердце старца-пастыря, миссионера и профессора не выдержала начавшейся эпохи церковного поругания, которую ему пришлось застать. Когда актовый зал Казанской духовной академии, квартиру ректора и уникальную библиотеку при ней вместе с помещением крещено-татарской школы, в которой находились портреты православных миссионеров-иерархов и профессоров, заняли расхристанные красногвардейцы, где и остались, превращая все в никем не сдерживаемую вольницу, которая растаскивала и крушила все вокруг, когда забывший Бога, мать-церковь и многострадальную родину народ решил, что все теперь позволено, у Евфимия Александровича не выдержало сердце. На глазах рушилось все, за что он ратовал полвека.
С уходом Е.А. Малова заканчивается эпоха христианского просвещения и миссионерства в Казанском крае. Шел 1918 год. Общество, в том его виде, неуклонно скатывалось к братоубийственной гражданской войне, и остановить ее было уже ничем невозможно.
Послесловие
С наступлением нового XX века миссионерская работа в Казанском крае еще продолжалась. Так, при архиепископской кафедре были учреждены 3 викариатства. При этом епископ Мамадышский в 1907 году стал председателем совета «Братства святителя Гурия». Не отставало и учебное ведомство. Попечитель Казанского учебного округа П.Д. Шестаков даже учредил переводческую комиссию под председательством выдающегося ученого-тюрколога Н.Ф. Катанова для выпуска массовой светской и богослужебной литературы на языках поволжских народов. Возникло даже 2 крещено-татарских и несколько чувашских, черемисских мужских и женских монастырей.
Страница книги Е.А. Малова «Начало возникновения Раифской пустыни». Конец XIX века.
Можно по-разному оценивать значение миссии христианских просветителей, но неоспорим тот факт, что благодаря им, неутомимым подвижникам православия, сегодня все народы Поволжья знают русский язык и свободно на нем изъясняются; что еще на исходе XIX века благодаря неустанной и бескорыстной их работе, эти народы, пусть в малой степени, вышли из состояния дикого невежества и приобщились к азам европейской культуры и цивилизации! Их дело было остановлено на полдороги. Разрушительный дух революции уже витал в воздухе. После царских указов 17 апреля и 17 октября 1905 года о свободе совести одно за другим стали закрываться отделения миссионерской работы в КДА. Подходило время, о котором вслед за Ф. М. Достоевским другой русский поэт-провидец Ф.И. Тютчев, между прочим, писал:
Все богохульные умы
Безумьем слитые народы
Воздвигнутся из мрака тьмы
На ловлю счастья и свободы
…
Остается лишь удивляться: как легко пошел православный, в основной массе, народ на эту губительную приманку мнимой свободы, променяв свои подлинно национальные интересы, свою идеологию самобытного государственного бытия на нигде и никогда не существовавшую в природе идею равенства и народовластия; когда от имени народов говорят и правят люди безнравственные и беспринципные, когда у народов отнимается все нравственное здоровье, а взамен дается только заведомо ложное утверждение о свободе человека. Какой свободе? Свободе от тех заветов человечеству, которые оставил Спаситель. А взамен их остается безграничная и безвременная ложь, ненависть и торжествующее зло.
Использованные источники
1. Ахметжанов А.И. Взгляды на религиозные вопросы и отношения в дневниках Е. Малова (на татарском языке) в сб. «Межэтнические и межконфессиональные отношения в Республике Татарстан». Казань, 1993 г.
2. Багин С. «Об отпадении в магометанство крещеных инородцев Казанской епархии и о причинах этого печального явления». Казань, 1907 г.
3. Григорьев А.Н. Христианизация нерусских народностей как один из методов национально-колониальной политики царизма в Татарии. Выпуск 1. Казань, 1948 г.
4. Знаменский П.В. История Казанской Духовной Академии. Том I и II. Казань, 1898 г.
5. Знаменский П.В. Казанские татары-кряшены. Казань, 1898 год.
6. Знаменский П.В. Руководство к русской церковной истории. Изд. 5-е. Казань, 1888 г.
7. Ислаев Ф.Г. «Православные миссионеры в Поволжье». Казань, Таткнигиздат, 1999 г.
8. Карпов Ю.В. Просветитель татар-кряшен о. Василий Тимофеев. (1836 – 1895). http://www. kds eparhia – ru./bibliot/kaz achule/p.s.timof/
9. Лупнов П.В. Христианство у вотяков со времен первых исторических известий XIX века. Изд. 2-е. Вятка, 1901 г.
10. Малов Е.А. «О Новокрещенской конторе». Казань, 1878 г.
11. Малов Е.А. «О татарских мечетях в России». Казань. 1868 г.
12. Малов Е.А. Миссионерство среди мухаммедан крещеных татар. Казань. 1892 г.
13. Малов Е.А. Дневники (рукопись).
14. Малов Е.А. Торжество Христа над законом Моисея и Магомета. Казань, 1902 г.
15. Малов Е.А. Приходы крещеных татар в Казанской епархии. Сб. Православное обозрение. 1865 г.
16. Понятов А.Н. Некоторые аспекты миссионерской деятельности «Братства святителя Гурия». http://www.missiak syasfun.ru/history/gurii/gusii
17. Фирсов А. Инородческое население прежнего Казанского царства в новой России до 1762 года и колонизация закамских земель в это время. Казань. 1869 г.
18. Покровский И.М. Русские епархии в XVI – XIX в., их открытие, состав и пределы. – Т. 1 – 2. Казань. 1897 – 1913 гг.
19. Покровский И.М. Евфимий Александрович Малов (некролог-рукопись). 1918 г.
20. Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. Казань. 1994 г.