Публикации

У святого Иоанна Лествичника в его знаменитой «Лествице» приводится поучительное житие одного послушника по имени Акакий, которое просто разрывает все привычные шаблоны падшего человеческого ума, не способного без очищения благодатью Божией вмещать в себя сокровенные духовные тайны.

Лично во мне все протестовало, бурлило и сопротивлялось, когда я читал об этом. Хотя я вроде и монах, а монах, как известно, наряду с другими обетами дает обет послушания.

Итак, Акакий был послушником. Он жил в монастыре при одном очень суровом и даже дерзком старце. Было это в первой половине VI века. Старец постоянно задавал Акакию тяжелую работу. Он не только ругал юношу, но даже жестоко бил его. Акакий же был беззлобен, сносил все без ропота, с терпением, послушанием, и отличался большим смирением.

Однажды, когда шел уже девятый год его службы у старца, Акакий от непосильного труда и внезапной хвори умер. Пять дней спустя старец посетовал другому монаху, что, мол, неприятность случилась, послушник умер. Этот последний не поверил. Вместе они отправились в склеп, где погребено было тело Акакия, чтобы убедиться в правоте слов наставника.

«Акакий, где ты? Ты умер?» - обратились монахи к покойному Акакию, как будто бы он был живым.

«Нет, отче, - услышал старец в ответ. - Я не умер. Для того, кто обещал творить послушание, смерти нет».

Эти слова, так потрясли наставника Акакия, что он предпочел со стыдом и страхом бежать.

Вразумленный произошедшим, попросив разрешения у игумена, старец до конца своих дней жил, молился и приносил покаяние у гроба святого Акакия. Так Господь вознаградил преподобного Акакия за его долготерпение.

По прочтении такого экстраординарного сюжета, я вот в полном возмущении думал, зачем же этот бедный Акакий терпел этого жалкого псевдостарца? Он ведь понимал, что тот вовсе не духоносный человек, не носитель даров Духа Святого, в нем нет евангельской любви, духовного такта и мудрости, что, выражаясь современным языком, он лишь был властолюбивым абьюзером и манипулятором, использующим послушника в потакании своим комплексам и страстям. У него было, безусловно, токсичное и потребительское отношение к послушнику.

Если описать это отношение в нашем сегодняшнем дискурсе, оно напоминает то, о чем писал Рей Бредбери в своем романе «451 градус по Фаренгейту»:

«Человек в наше время – как бумажная салфетка: в нее сморкаются, комкают, выбрасывают, берут новую, сморкаются, комкают, бросают…».

Псевдостарец обесценивал послушника, как личность, душил его путами своих властолюбивых амбиций, ломал его и подминал под себя. Он явно не намерен был мудро раскрывать духовный потенциал послушника, бережно и аккуратно взращивать в нем какие-то добродетели.

Так что же на самом деле побуждало этого еще юного послушника превозмогать эту тиранию и самодурство псевдостарца? Это, пожалуй, та тайна, которая мало понятна нам, современным монахам, носителям сознания, абсорбированного современной психологией и эго-культурой. Перефразируя Шекспира - есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим современным мудрецам.

Мы сегодня так маловерны и малодушны, настолько зашлакованы гордостью и самолюбованием, что подвиг веры того древнего послушника нам не только не вместить, но и даже понять-то очень трудно. У нас в голове все про «личные границы», «манипуляцию», «обесценивание», «абьюз», «токсичные отношения».

Мы живем и варимся в этом котле мирских понятий и представлений. Мы очень высоко ценим и уважаем себя, у нас обостренное чувство собственного достоинства и значимости.

Мы стремимся даже в монашестве к самореализации, самоактуализации и самоутверждению. Попробуй нам что-нибудь скажи, что противоречит нашим эго-стремлениям - мы тут же начнем строить психологические защиты и невротически выстраивать личные границы, чтобы дистанцироваться от всего того, что нам приносит внутренний дискомфорт.

А как же евангельский призыв о самоотвержении? О том, что нужно возненавидеть душу свою в мире сем? О самораспятии и терпеливом крестоношении? О том, чтобы отдать кровь, чтобы принять Дух? Какая для нас это сейчас отвлеченность и заоблачность!

Мы читаем эти Божественные слова в Евангелии, умиляемся и восхищаемся, но в жизни своей даже не помышляем это как-то исполнять. Это страшно, это жутко для нас, это все способно разрушить наши стереотипы и вывести из зоны так любимого нами комфорта. Слабые мы сегодня, очень слабые в духовном отношении…

Акакий просто был другим – сильным и настоящим. Судя по всему, он решил исполнять Евангелие не во сне, а наяву, не в мечтаниях, а в реальности. Он не смотрел на пороки и самодурство псевдостарца, он не стал строить личные границы и защищать себя от токсичных отношений, он не воспринимал себя как жертву абьюза, не стал себя жалеть и заворачивать в кокон психологических защит.

Он внутри себя услышал голос Божий и мужественно пошел на самораспятие. Думается, что у него не было иллюзий по поводу этого псевдостарца, он не собирался становиться человекоугодником, и из-за страха лишь перед ним терпеть все его жестокие выходки. Он смиренно вверил себя в руки Божии, а псевдостарца рассматривал как орудие в Его руках, как горькое лекарство, ниспосланное Премудрым Небесным Врачом для исцеления его больной души. Как данный ему в аккурат по силам крест, который откроет ему врата Царства Небесного.

Как мудро говорил К. С. Льюис: «мы, как каменные блоки, которым скульптор придает форму человека, и удары его, так больно разящие нас, дают нам совершенство...»

Послушник воспринял себя как необработанный кусок глины в Руках Небесного Ваятеля и со смирением покорил себя искусству Его зодчества. Человек, который твердо знает "зачем", выдержит почти любое "как".

Но как это далеко от нас, от современного монашества… Мы бы сейчас начали неистово взывать к своим правам и свободам, подняли бы шум, гам и ропот. Это тоталитарная секта! Помогите! Спасите! Какое вопиющее посягательство на индивидуальность с ее бесценной свободой!

Да, мы, конечно, не понесем сегодня такой подвиг веры и жизни, какой нес святой послушник. Бог знает это и поэтому не дает нам подобного, мы бы надломились и оставили свое монашество, убежав в зону мирского комфорта и благополучия. Но пример его жизни очень важен для нас, чтобы мы хотя бы имели смиренный помысел, что чаще всего вот такие мы сегодня монахи, на нас лишь мантии и клобуки, но внутри нет ничего, что было у древних подвижников благочестия.

Святой Акакий не смотрел, как к нему относится псевдостарец, не презирал и не ненавидел его, а смотрел на него, как на своего благодетеля и молится за него. И за его самоотверженное долготерпение и молитву Бог даровал покаяние псевдостарцу, которое преобразило и его жизнь. Псевдостарец стал настоящим старцем, встретившись в своей жизни с истинным христианином.

Иеродиакон Кронид (Полежаев)