Люди

Первая гроза. Торонто. Радоница. Именно в этот день мы договорились побывать на кладбище, где похоронена . Для меня было полным откровением, что она нашла свое последнeе прибежище в Канаде... Многие в последние годы открывают для себя стороны из жизни Романовых, вот и я открыла для себя великую княжну  в несколько ином свете: не только как последнюю дочь Государя императора Александра III, но и как  подвижницу милосердия, и как талантливую художницу...

Kонечно же, я сразу стала искать в инете все, что связано с именем великой княгини. Самым ярким оказалось повествование самой Ольги, которое изложено ее библиографом Йенoм Ворресом:

«По причине многих моих недугов за преклонностью лет у меня нет возможности  написать  эти  мемуары  лично.  Свыше  года  в длительных  беседах  мы  обсуждали  все  стороны и события моей жизни вместе с господином Ворресом, который пользуется полнейшим моим доверием. Я предоставила в его распоряжение все письма и фотографии, которые находились в моем распоряжении …»

Ольга Александровна — младшая дочь императора Александра III и императрицы Марии Феодоровны, урожденной принцессы датской Дагмар. Она родилась в 1882 году. В отличие от своих старших братьев, включая будущего императора Николая II, и сестры, великая княжна Ольга именовалась багрянородной, поскольку появилась на свет, когда отец стал уже царствующим монархом.

Очень возвышенно и уважительно писали об Ольге Александровне, младшей сестре последнего российского императора. Это не лесть перед высоким титулом и царственным родством. Это уважение и благодарность народа за ее добрые дела. Благотворительность — вот долг царских детей перед своим народом, и отдавать этому время, силы и деньги учили с раннего детства. Царские дети должны были — и подавали пример заботы о тех, кто нуждался в помощи, тем более, что, вступив в новое столетие, Европа тут же вступила в мировую войну, и Россия должна была поддержать своих союзников перед первой попыткой в новом столетии захватить мир.

Йен Воррес, в частности, отмечает: «Еще в 1922 году можно было видеть комнаты, в которых жили августейшие дети в Зимнем дворце в Петербурге, в Царском Селе, Гатчине и Петергофе. Спали они на походных кроватях с волосяными матрасами, подложив под голову тощую подушку. На полу — скромный ковер. Ни кресел, ни диванов. Венские стулья с прямыми спинками и плетеными сидениями, самые обыкновенные столы и этажерки для книг и игрушек — вот и вся обстановка. Единственное, что украшало детские, — это красный угол, где иконы Божией Матери и Богомладенца были усыпаны жемчугом и другими драгоценными камнями. Пища была весьма скромной. Со времени царствования Александра II его супругой, Императрицей Марией Александровной, бабушкой Ольги, были введены английские обычаи: овсяная каша на завтрак, холодные ванны и много свежего воздуха…»

Таково было и детство великой княжны Ольги.

«Младшая сестра последнего русского императора Николая II великая княгиня Ольга Александровна была талантливой профессиональной художницей.

В галереях огромного Гатчинского дворца, где прошло ее детство, хранились уникальные коллекции произведений искусства со всего мира. Каждый уголок в Гатчине говорил о великом прошлом России. Великая княжна Ольга самым добросовестным образом изучала историю России и с младых ногтей впитала неизбывную любовь к своему отечеству.

При императоре Александре III Россия наслаждалась миром по периметру всех границ, мирной и счастливой была домашняя жизнь царской семьи. Великая княжна Ольга обожала своего отца, мощного, уверенного повелителя, а в семейном кругу веселого, ласкового и такого уютного. Безвременная кончина в 1894 году Александра III стала для 12-летней Ольги первым жестоким ударом судьбы. Очень рано у великой княжны Ольги стал проявляться талант художницы. Даже во время уроков географии и арифметики ей разрешалось сидеть с карандашом в руке, поскольку она лучше слушала, когда рисовала кукурузу или дикие цветы. Ее учителями живописи стали выдающиеся художники: академик Карл Лемох, позже — Владимир Маковский, пейзажисты Жуковский и Виноградов. В память другого своего учителя, академика Константина Крыжицкого, Ольга Александровна основала в 1912 году Общество помощи нуждающимся художникам, в своем дворце на Сергиевской улице устраивала благотворительные выставки — продажи собственных картин.

Душа ее была открыта красотам природы и бескорыстной помощи людям. Уже с детских лет великая княжна шефствовала над множеством богоугодных учреждений и организаций. До революции августейшую художницу знала вся Россия — благотворительные открытки с ее акварелями, издаваемые в основном Общиной святой Евгении при Красном Кресте, расходились огромными тиражами».

Все знали и о несчастливом браке великой княжны. Это была не сказочная история, хотя на пороге XX века девушки, свободные от долга перед царской семьей, выбирали себе мужа сами, чаще всего по склонности души. Учитывались, конечно, и сословные, и меркантильные интересы семьи, хотя все чаще случались мезальянсы. Но царским детям с детства прививали, что они живут для высших, государственных интересов, чувства тут роли не играли. Но все-таки зачастую вступала в действие поговорка «Стерпится — слюбится!», приносившая иногда очень неплохие результаты. Старший брат Ольги женился очень удачно и в конце концов стал счастлив в браке. Но Ольге не повезло. В 19 лет, по воле матери, Ольга Александровна сочеталась браком с принцем Петром Ольденбургским. О семейном счастье с этим страстным игроком можно было и не помышлять. Мемуаристы свидетельствуют, что брачную ночь принц провел за игровым столом. Неудивительно, что впоследствии он растранжирил миллион рублей, доставшийся Ольге в наследство от брата Георгия. Где же тут счастье? Ведь строить его должны двое… Но затем судьба подарила Ольге Александровне большую любовь и преданного на всю жизнь «рыцаря» Николая Александровича Куликовского.

В 1914 году, когда вспыхнула Первая мировая война, полковник Куликовский был уполномочен командовать Ахтырскими гусарами в Ровно, около польско-австрийской границы. Ольга отправилась на линию фронта следом за своим Николаем сестрой милосердия, работала в госпиталях Ровно, Львова, а также Киева, где она на свои средства оборудовала главный госпиталь.

Йен Воррес писал: «Солдаты не могли поверить, что улыбающаяся хрупкая сестра милосердия, с такой заботой ухаживающая за ними, — родная сестра их Царя. Многие крестились, думая, что перед ними видение. Нарушая традицию, согласно которой великие княгини возглавляли лазареты или госпитали, Ольга Александровна решила работать рядовой сестрой…»

Ольгины руки творили чудеса, врач специально звал ее, когда надо было сделать мучительную и болезненную перевязку. Один маленький факт. Ольга Александровна пишет: «На днях один денщик посадил одного раненого на судно, не сняв предварительно Т-образную повязку... ну и, конечно, все осталось в повязке. Пришлось долго и много мыть больного и хорошую повязку выбросить»... (вот так... дочь императора не брезговала выгребать дерьмо из-под больного, а таковы ли сегодняшние «княгини» из народа, причисляющие себя почему-то к элите России?)

Ольга продолжала и тут зарисовывать происходящее вокруг в свой альбом. Своего счастья с офицером, человеком не монаршеского рода, великой княгине пришлось ждать 7 лет, пока указом Николая II ее брак с принцем Ольденбургским не был аннулирован. Венчание состоялось в 1916 году в Киеве, в церкви при госпитале, который в годы Первой мировой войны Ольга Александровна возглавляла и оборудовала на свои средства.

После февральской революции вдовствующая императрица с обеими дочерьми и их семьями находилась в Крыму, где у великой княгини Ольги Александровны в августе 1917 года родился первенец, крещеный Тихоном. В Крыму все они оказались пленниками и фактически были приговорены к смерти. В ноябре 1918 года в Крым пришли белые, а с ними и союзники. Английский король Георг V прислал за Марией Феодоровной, приходившейся ему родной тетей, военный корабль H.M.S. Marlboro. Вдовствующая императрица предпочла обосноваться при датском королевском дворе, годом позже к ней присоединилась ее младшая дочь Ольга Александровна с супругом и уже двумя сыновьями.

Будучи глубоко религиозным человеком, великая княгиня ощущала красоту природы как одухотворенное творение Божие. Молитва и посещение храма давали ей силы не только преодолевать выпавшие на ее долю новые трудности, но и продолжать рисовать. Этим чувством благодарения Богу были проникнуты не только иконы, созданные Ольгой Александровной, но и ее портреты и натюрморты.

«После кончины в 1928 году матери-императрицы семья Ольги Александровны могла рассчитывать только на собственные, весьма скромные средства. Супруги приобрели ферму под Копенгагеном с уютным домом, ставшим центром русской монархической колонии в Дании. Тогда же был по-настоящему оценен художественный талант великой княгини. Она много работала и выставляла свои картины не только в Дании, но и в Париже, Лондоне, Берлине. Значительная часть денег, вырученных от продажи полотен, как и прежде, шла на благотворительность. Только иконы, написанные ею, она дарила Христа ради и, видимо, никогда не подписывала. В храме Христа Спасителя города Торонто в Канаде сохранились фрагменты иконостаса ее кисти.

Причиной переезда в 1948 году семьи великой княгини в Канаду стала правительственная нота СССР в адрес правительства Дании с обвинением Ольги Александровны в помощи «врагам народа». Все годы оккупации Дании немцами и после освобождения страны союзниками великая княгиня помогала всем без исключения русским изгнанникам, среди которых были и «невозвращенцы».

Переехав в Канаду и приобретя небольшую ферму недалеко от Торонто, великая княгиня стала обустраивать свой дом, украшая его собственными живописными и художественными работами, что сразу придало ему уютный и родной вид. Как вспоминала Ольга Александровна, «вчера были дети и внуки — ночевали с субботы — гуляли, ели, помогали разбирать 2 ящика на веранде — нашли чашки мои последние с синими анемонами (но блюдечек не нашли). Картины собственного производства повесила по всей лестнице наверх — уютно очень стало — все картины из папиного кабинета. Труднее вешать большие картины, ибо мало стен, т.е. простенок, очень мало окон и дверей, и так как мебели еще нет, и не знаю, что достанем и как будут стоять — не хочу зря вешать картины и портить дырками стены. Я два дня усиленно рисовала. Я тут плохо рисую — нет своего угла, да и на воздухе тоже дело не лучше!»

Суровые канадские зимы, в чем-то сродни русским, и отдаленность фермы от города создавали дополнительные трудности для выездов в церковь. Случалось, они не могли выбраться в город из-за снежных заносов: «У нас весьма холодно, и все застревают около нас в снегу. По шоссе же ехать пока можно, но не всегда. Например, мы собрались было в Сретение в церковь, но увы! Второй год в этот день не выбраться было со двора… Градусов 20 и ветер вот уже
3-й день совсем, как в России», — с горечью констатировала Ольга Александровна.

«Сегодня среда — мы опять собирались в церковь, но опять такой снег выпал и у нас, а главное, в самом Торонто, что звонили оттуда, что непролазно… Мы в полосе невероятного невезения… Гуляла я по глубокому снегу. Не знаю, как удастся вылезти завтра, но хотим попробовать. Редко рисую, но хочется, и то приятно…»

Когда же представлялась хоть малейшая возможность, эти своеобразные «паломничества» обязательно совершались, хотя для этого и приходилось прилагать титанические усилия: «Мы еле-еле выбрались сегодня в 8 часов утра, чтобы поехать в церковь к обедне и панихиду несколько раз заказывали. Сугробы такие, что работники Павло и Вацлав лопатами нас выгребали и пихали, пока вышли на проезжую дорогу. Как-то бывает так чудно тут в Церкви и молится и верится так легко-легко. Одна дама причащалась, и больше не было никого. Затем приехал Гурий, а Тихон, бедный, подошел к «со святыми упокой» – его мотор замерз и он бился часа 2 и приехал весь грязный и расстроенный — так жалко, а он именно так хотел! Гурий нас очень звал и настоял, чтобы мы вернулись и позавтракали у них, что мы и сделали, и было уютно».

Со временем старший сын великой княгини Ольги Александровны Тихон Николаевич вошел в церковный совет местной русской церкви и, естественно, связи семьи с клириками и прихожанами только укрепились.

Как вспоминала Ольга Александровна, «езжу с Тихоном часто в город — к каждой Преждеосвященной обедне. Когда хорошая погода, я хожу всю дорогу пешком — берет час, а по дороге гляжу жадно в окна магазинов, где много пасхальных разных яиц шоколадных и т.п. Если проголодаюсь, захожу и выпиваю горячий какао — с двумя гренками с мармеладом апельсинным — все за 15 центов! Имею знакомого безногого нищего, сидящего на солнце — которого знаю все эти 6 лет, и мы рады друг другу. В церкви то два причастника, то много, как придется. Поют слепцы (так выражается папа), но если служит Владыка, то поет с ними батюшка и весьма помогает… У него голос хохлацкий и красивый… Тихон сидит в церковном совете и иногда рассказывает очень забавно о их собрании».
Очень тепло отзывалась Ольга Александровна о местном священнике: «Мы с Тихоном поехали ко всенощной, после чего праздновали нашего батюшку: 25 лет священства, 25 лет свадьбы и 50 лет отроду. Собрали ему на подарок серебро. Пир горой был в подвале, 5 длинных столов, больше 150 человек, шум был большой. Ужин холодный, и надо отдать справедливость нашим милым «сестрам» — замечательный! Речи были всякие, но гораздо лучше всех говорила одна жена сапожника Соловейко… Она так от сердца сказала все, что думает о батюшке и матушке, что всех, произносивших банальные речи, заткнула за пояс. Сколько они помогали людям, как батюшка удержался тут после 5-ти священников, которые ничего не могли сделать, и по очереди — бежали все. А он собрал по копейке, купил в доме нынешнюю нашу церковь — он и его добрая помощница матушка. Да, бывают такие тихие незаметные люди, которые столько добра приносят другим. Сердце радовалось слышать все это. Сидели мы за столом до 12 часов, все съели и все выпили… Тихон и я поехали домой очень довольные…»

Стремление на волю, на свободу, к природе было всегда свойственно великой княгине. Здесь она находила отдохновение и источник для своего художественного творчества. Ее словесные описания канадских ландшафтов, цветов, деревьев — удивительно точны и красочны. Они особым образом дополняют ее картины.

Вот как описывает Ольга Александровна свои впечатления от канадской природы:

«Тепло опять стало после 3-х холодных дней. Леса полны цветами: 1) белые — в типе датских белых Anemone — но гораздо крупные и жирные, выходят они из одного аппетитного свернутого листа — совсем (но меньше) как виноградный лист; 2) желтые — похожи на лилию — красиво очень. Ну, и наши «перелески» (Hepatica); 3) есть еще мелкие цветочки розовые — ковер их под ногами… И представьте себе все это в лесу, все вверх и вниз среди больших и поменьше камней вроде скал… Я иногда (каждый день) стою смотрю и оторваться не могу — от этой красоты».

Великая княгиня скончалась 24 ноября 1960 года и была похоронена на русском кладбище «Норт Йорк» рядом со своим горячо любимым мужем Николаем Александровичем, умершим всего на два года раньше нее.

Над Торонто висели серые грозовые тучи... Над надгробьем я прочитала «Отче Наш...»  Горели свечи, плакал дождь...

Ольга Крестинина

По материалам сети Интернет и книги Йен Воррес «Последняя Великая Княгиня»