Статьи

Однажды ненастным осенним вечером, когда ветер бил дождем в окно, а на дворе было темно, сыро и холодно, в большой, теплой и уютной комнате, на большом диване сидел маленький мальчик Алеша.

На круглом столике, перед диваном, светло горела керосиновая лампа. В углу, перед большим распятием старинной итальянской работы из пожелтевшей слоновой кости, тихо теплилась лампадка. За столом, в удобном кресле, сидела мама мальчика и вязала длинный шарф.

— Мама, — указывая на распятие, спрашивает Алеша, — ведь это Христос распят?

— Да! Это Иисус Христос! — мельком взглянув на распятие, отвечает мама и снова погружается в свою работу.

— А что значит распят? Расскажи мне, мама.

—Это значит, что Его прибили гвоздями к кресту.

— Как можно человека прибить гвоздями к кресту?

— Так! — перекрестившись, она оставляет работу и начинает объяснять. — Приложили Его руки вот так к деревянному кресту, и в каждую руку вколотили гвоздь молотком. Гвозди пробили руки насквозь и вошли в дерево. Потом то же самое сделали с ногами, крест врыли в землю, и так висел Он на этом кресте целый день, пока не умер.

Алеша побледнел. Он живо представил себе всю ужасную картину этой страшной казни.

— Мама! Ведь Ему было очень больно? — спросил он.

— Да! Очень, очень больно.

— Зачем же это с Ним сделали? Разве Он был злой?!

— Нет! Он был добрый, Он был добрее всех людей, которые были и будут когда-нибудь на земле, потому что Он был не только человек, он был Бог!

— Зачем же Его тогда убили?

— Затем, что Он всем желал добра. Он говорил, что Бог, Его Отец, добр и любит всех, и за тем послал Его на землю, чтобы все узнали, как Бог добр. Он делал много добрых дел, и много народа ходило постоянно за ним. А злые завидовали Ему, Он уличал их во лжи, зависти, в злых делах. И вот за все за это схватили Его и казнили.

— И за это их никто не наказал?!

И он сжал маленькие кулаки.

— Зачем же? — говорит мама. — Ты сделал бы очень дурно. Никогда не должно платить злом за зло. Это говорил Он, Христос, и когда Его распяли, как ни больно было Ему, но Он, умирая, молился за тех, которые Его распяли, молился, потому что Он любил всех людей, и добрых, и злых...

Алеша долго смотрел на распятие, на Его опущенную голову, на искаженное страданием лицо, на полуоткрытые уста, которые, казалось, шептали молитву и повторяли одно и то же великое слово любви к человеку.

— Мама! — сказал он наконец. — Я всегда буду добр, я буду всех любить, и добрых, и злых.

Она пристально посмотрев на него, сдвинула кудрявые волосы со лба и поцеловала его.

«Может быть,— подумала она, — в нем действительно вырастет любовь к знанию, истине, на пользу и благо всех людей. Может быть, Бог уже отметил тебя и вложил в твое сердце эту великую любовь...».

И она с тихой, безмолвной молитвой взглянула на распятие.

С того дня прошло много, много лет, время — длинной в долгую человеческую жизнь... Был похожий вечер. Ветер бил дождем в окна. На дворе было темно, сыро и холодно.

В большой комнате, на большом диване, лежал больной, дряхлый, умирающий старик. Странно было все в этой темной, пыльной комнате. Тусклый свет лампы чуть-чуть освещал ее углы и все разбросанные в ней вещи; книги в стенных шкафах, с полу до потолка, книги на столах, на креслах, на полу...

Это был кабинет ученого, и сам хозяин его лежал тут же, на старом, мягком диване. Едва двигаясь, он знал, что дни его сочтены. В его уме, еще здоровом и крепком, в его памяти как бы сами собою оживали нескончаемые страницы его жизни...

И ему чудится, как развертывается перед ним длинный ряд всяких специальных тонкостей, которые он изучал с любовью и описывал с таким наслаждением.

— Ведь все это ради великого знания: когда-нибудь все это пригодится, — шепчет старик.— Все это ради тебя, о, святая истина..

И вдруг испуг, страдание пробежали по этому лицу. Старик приподнялся, он прямо смотрит в один угол. Ему привиделось нечто давно забытое, но до боли знакомое. Напряженно всматриваясь в этот угол, он силился вспомнить, и старик узнал…

В памяти его ярко нарисовалась сцена из давно прошедшего, далекого детства. Вот в большом кресле сидит его мать, рядом с мягким диваном, на котором теперь больной лежит он, умирающий. Вот он смотрит на ту же самую голову, на которую смотрит и теперь.

— Мама! — вспоминает он, ведь это Христос распят?

— Да, Христос,— отвечает мать. — Только тот...— вспоминается старику, — только тот, кто много знает, может сделать много добра всем людям и тот действительно любит всех людей!

Старик вздрогнул. Он снова оглянул комнату. Книги, книги, книги без конца!

— Ни одна из вас не подсказала мне великое слово любви! Ни одна не указала святой, вечной цели!

— Неправда, Алеша, — вдруг слышит он материнский голос, — ты, наверное, забыл мои слова: «Нет Бога без любви, потому что Бог — есть любовь. Знания недостаточно, для того чтобы счастливо прожить самому и принести людям счастья. Ты вместо Бога искал истину, как панацею от всех людских бед. Закончились твои поиски. И нет итога. Потому что, сколько людей, столько и истин. Подлинная истина только у Бога. Вот ее то, ты не нашел.

— Мама, я любил истину, — словно стараясь доказать свою правоту, он вступил в спор с матерью. — Из мелких трудов складываются крупные вещи. Пусть каждый идет туда, куда влекут его прирожденные или воспитанные привязанности. Свобода, свобода, полная везде и во всем.

— Свобода от чего? Алеша! Можно быть свободным только от самого себя. Эту свободу дает Иисус Христос, распятый за наши грехи. Получив знания, разве ты стал свободен? Вспомни Екклесиаста, которого ты так любил в юности: «и кто умножает познания, умножает скорбь». Разве знания дали тебе свободу?

Видение вдруг исчезло. Опустошенный, он долго сидел, опустив голову на руки. Потом вдруг приподнялся, тихо встал с дивана, шатаясь и переступая с трудом, подошел к старому хламу, сваленному в углу комнаты, и из старой корзины дрожащими руками вынул Распятие. Он стер с него пыль и с любовью посмотрел на Иисуса Христа. В Нем он вдруг увидел итог своей жизни, тщету и корысть своих усилий, познаниями обрести счастье самому и дать счастье другим. Нет, в его жизни не было любви, той любви, которою обладал Иисус Христос, и которую оставил всем живущим на земле людям.

— Да! Ты, один Ты умел любить человека, — шептал он, — любить беззаветно, со всей верой без корысти!..

В глазах у него темнело. Сердце переставало биться.

— Ты ли один, — шептал он, — ведал, что выше в этой таинственной жизни: любовь ли к истине или любовь к человеку!..

Голова его тихо склонилась на пыльный ящик, руки крепко сжали распятие и закостенели. Сердце перестало биться, голова перестала работать.

Порывистый ветер распахнул окно и загасил лампу.