История


28.02.2010

Под стальными колесами раскулачки

Восемьдесят лет назад началась кампания по коллективизации на селе. Геноцид — именно этим словом можно назвать то, что пришлось пережить в начале тридцатых годов прошлого века российскому селу. Геноцид этот циничен вдвойне, ибо осуществлялся он Советской властью, провозгласившей себя народной, по отношению к лучшей части этого же самого народа. Трагедия всероссийского масштаба, разыгравшаяся на селе восемь десятилетий назад, дает знать о себе и по сей день.

«Ликвидация кулачества как класса становится в порядок дня» — под таким вот буднично-неброским и довольно безвкусным по нынешним газетным меркам заголовком вышла в январе 1930 года в «Правде» статья великого вождя и учителя Иосифа Сталина. Публикация стала сигналом к узаконенному уничтожению крепких самостоятельных крестьянских хозяйств. Но подготовка к этой крупномасштабной акции велась заранее. Еще задолго до претворения в жизнь своих решений партия разработала систему драконовых мер, включавшей в себя конфискацию у зажиточных крестьян их земли, всех средств производства, скота, хозяйственных и жилых построек, перерабатывающих сельскохозяйственных предприятий и семенных запасов, а также арест и суд активных противников колхозного строя, высылка их в отдаленные области страны — на Север, в Казахстан, на Урал и в Сибирь.

Всего насильственной высылке подлежало свыше миллиона глав крепких хозяйств, а с учетом их детей и домочадцев — 5-6 миллионов человек. В действительности же число пострадавших от репрессий крестьян значительно превысило эту цифру.

Как это было

Село Ильинское еще до революции считалось одним из самых крупных в уезде: более трехсот дворов, две ветряные мельницы, каменная церковь. К началу коллективизации село считалось, если не богатым, то уж во всяком случае никак не захудалым.

Храм пророка Илии в селе Ильинское. Фото из архива газеты

Храм в селе Ильинское закрыли в 30-е годы. Долгое время здание пустовало, затем здесь был устроен склад. Одно время (это я еще помню) здесь хранили минеральные удобрения в бумажных кулях, затем возле колокольни поставили водонапорную башню…

В детстве мы частенько заглядывали в пустующую церковь, ловили ютившихся под ее каменными сводами голубей-«сизарей», играли в «войнушку» и прятки. Слухи о якобы запрятанных сокровищах — серебряных крестах, иконах в дорогих окладах, усыпанных драгоценными камнями, будоражили наше мальчишеское воображение. Искать клады мы пытались неоднократно, однако безуспешно… Сегодня мне стыдно вспоминать об этом. Стыдно и смешно над самим собой и моими друзьями, ибо мы, воспитанные в духе воинствующего атеизма, не могли тогда понять, что главное сокровище — сам храм…

Из воспоминаний жительницы села Лобачевой Марии Степановны, 1903 года рождения:

— Большинство ильинских жили справно. У нас, к примеру, отец мельницу имел — ветряк на горе стоял. По будням туда каждый день отправлялся, вдвоем с дедушкой работали. У мельницы уже с утра народ ждал — зерно на лошадях привезли. За помол брали плату — по лопате муки с каждого намолотого мешка. Так что хлеба своего имели в достатке, не голодали. А дедушка еще и пасеку держал — сотовый мед казанским купцам продавали. Всю семью могли бы раскулачить, да только отец в аккурат незадолго до коллективизации заболел и умер от испанки. Братья меж собой и решили — мельницу продать. А я уж замуж к тому времени вышла — со свекровью жила. Так вот под середняков и подпали…

Принято считать, что массовая коллективизация и высылка раскулаченных началась в стране зимой тридцатого года. Однако еще задолго до этого на селе органами советской власти были созданы комбеды — комитеты сельской бедноты, куда вошли безземельные, безлошадные и малоимущие крестьяне — владельцы самых захудалых дворов, среди которых были не только наемные батраки, но и немало пьяниц, лодырей и бездельников, а также извечных сельских завистников, тех, кому не давало спокойно спать чужое добро, нажитое нелегким крестьянским трудом. Именно на таких классово близких «хозяев» и делала ставку новая власть. И хотя их на селе было немного, именно они и мутили воду: агитировали народ за колхоз, а при разделе имущества раскулаченных нередко забирали себе самое ценное из того, что попадалось под вороватую руку.

По воспоминаниям Марии Степановны Лобачевой в Ильинском раскулачили и выслали в район Магнитогорска шесть семей. Позже мне удалось обнаружить документы и данные по раскулаченным землякам. Так, 10 февраля 1930 года по постановлению «бедняцкого собрания» села Ильинское раскулачили семью Ивана Демидова. Судя по сохранившейся в архиве описи изъятого имущества, Демидовых «записали» в кулаки только за то, что они владели механическим сельхозинвентарем — имели у себя на подворье молотилку с конным приводом, веялку и соломорезку. Интересно, что все это крестьянское добро, которое тут же свезли на колхозный двор, было оценено всего в 400 рублей. Деньги, прямо, скажем, небольшие. Если сравнивать с другими раскулаченными, у которых суммы отобранного имущества составляли от полутора до двух тысяч рублей, то можно сделать вывод: Демидовы, по всем статьям крепкие середняки, наверняка стали жертвами доноса завистливых односельчан из местных голодранцев, припомнивших им свои старые обиды. «Раскулачке» и высылке также подверглись семьи Петра Терехина, Василия Ватрушкина и других ильинцев.

Непосредственно реквизицией кулацкого добра в Ильинском занимался активный член местного комбеда Леонид Чуев, которого по молодости лет на селе звали не иначе как Ленька. Он, а также представитель казанской «комсы», молодой и острый на язык безбожник Борька, и еще некая девица-комсомолка в красной косынке, кожаной куртке, в чересчур короткой и узкой по сельским меркам городской юбке, при виде которой верующие старушки, негодуя, плевались и крестились, задавали тон на сельских сходах, агитируя ильинских хлеборобов за вступление в колхоз. Они же потрошили кулацкие избы и дворы и вели себя при этом как самые отпетые грабители.

По свидетельству ильинских старожилов, большинство сельчан относились к раскулаченным сочувственно. Ведь почти у всех высылаемых, которым предписывалось покинуть родное село в течение 24 часов, были малолетние дети, участь которых комитетчиков не волновала. Между тем сельчане, движимые чувством сострадания, решили помочь высылаемым землякам и собрать им деньги на дорогу. На брусе (лавке) возле дома одного из раскулаченных поставили берестяной туесок, куда каждый желающий опускал деньги. Увидев это, главный ильинский экспроприатор Ленька выгреб все собранные деньги себе за пазуху, а пустой туесок отшвырнул прочь…

Почти все семьи раскулаченных ильинцев были направлены на Урал, где бывшие кулаки как спецпереселенцы участвовали в строительстве Магнитогорского комбината. Работали хорошо, по-ударному. Позже многие из них были восстановлены в правах, а их дети после школы почти все окончили вузы, получив высшее образование. Некоторые из них приезжали в родное село на собственных «Волгах» и «Жигулях» уже в брежневские застойные семидесятые годы. Прирожденная деловая хватка, трудолюбие и сельская смекалка помогли им выжить в трудные времена и добиться успеха уже при Советской власти...

Оглядываясь назад

Сегодня, много лет спустя, ортодоксы и защитники колхозного строя готовы признать, что подобные факты беззакония имели место при раскулачивании, называя их «перегибами на местах». При этом уверяют, что подобное было вызвано необходимостью политического момента, а достижения колхозного строя стали доказательством правоты сталинского курса на проведение всеобщей коллективизации. Ведь были же и успехи первых пятилеток, и рекордные по тем временам урожаи зерновых, и сотни «железных коней», пришедших на смену крестьянской лошадке, и легендарная женщина-механизатор Прасковья Ангелина, ставшая примером для подражания для тысяч подруг, севших на трактор…Согласен, все это было. Но было и другое. Например, судебные процессы над «расхитителями» колхозной собственности, когда за несколько пригоршней обмолоченной ржи или пшеницы, вынесенных с зернотока, женщине, матери четырех полуголодных детишек давали восемь лет лагерей. Согласно печально известному постановлению от 7 августа 1932 года, которое в народе метко окрестили «указом семь-восемь». Я помню, как лет восемь назад в музее гимназии № 10 мне довелось увидеть ручную самодельную мельницу из двух деревянных жерновов-кругляшей. Заведующая музеем — преподаватель истории, пожилая женщина, рассказала мне о том, как ее бабушка при помощи такой же «мини-мельницы» перемалывала припрятанное от продотрядников зерно — им набивали спальные матрасы вместо соломы. Причем мололи тайно, в погребе, опасаясь, чтобы не донесли в сельсовет соседи. Только так можно было выжить в те годы.

...Рабский труд на полях от зари до зари в горячую пору страды, когда жали серпами, а вязать снопы приходилось вручную. «Колышки» записанных бригадиром трудодней, на которые к концу уборочной давали несколько килограммов зерна — зарплату деньгами, как и мизерные пенсии колхозникам стали выплачивать лишь при Брежневе...

Именно колхозный строй вынуждал людей воровать. Позже, уже в хрущевские и брежневские времена, когда хищения на всех уровнях, равно как и приписки станут явлением обыденным, мало кто задавался вопросом: откуда все это в наших людях? Оказывается, оттуда, из нашего «славного» сталинского прошлого.

Колхозный строй, убивший в крестьянине хозяина, вытравил из души деревенского жителя чувство собственного достоинства, превратил сельского труженика в наемного люмпена, живущего по принципу: все кругом колхозное, все кругом — мое. Отсюда — и повальное пьянство, и равнодушное, а порой преступное отношение к земле-кормилице и к результатам своего труда. Ведь были случаи, когда неубранный картофель или свеклу оставляли гнить в земле под снегом до будущей весны или просто запахивали тракторами, а сочные спелые яблоки центнерами скармливали свиньям на животноводческих фермах…

Сегодня российское село в очередной раз оказалось на распутье истории. На селе появились новые хозяева в лице фермеров, инвесторов. Хочется верить, что они сумеют возродить российское село, которое пережило немало суровых годин и вне всякого сомнения достойно лучшей доли.

Артем Субботкин (печатается в сокращении)